Ну ты же мужчина!, или МеЖполовые парадоксы - [164]

интерпретацию слова, которая по необъяснимой причине вдруг вытеснила из разговорной речи россиян (поголовно!) литературную норму. Не потому, что мне глагол «кончить» не нравится. Не потому, что он в своем новом смысловом наполнении не принят в культурном обществе. А просто потому, что пошел на поводу. Потому что боялся, что начнут бросать косые взгляды и, кривясь в ухмылке, переспрашивать «Как-как? Кончил?» И я, в силу возрастной специфики способов самоутверждения, не оставался в долгу и высмеивал тех, кто мог, сам того не чая, в разговоре опростоволоситься с этим «кончить». Становился в колонну придурков и махал стоящим в стороне — «Айда с нами!» Что мы имеем на сегодняшний день? В России все кончают исключительно генитально, иногда еще и «бурно», если повезет. Статьи в солидных изданиях на сексуальную тематику редко обходятся без этой фени, про штиль современной беллетристики я даже не говорю. «Ну, и сколько раз ты кончила?» — перебивает одна другую на самом интересном и богатом жестами месте (диалог, подслушанный в метро). Оставим ханжество: это здорово, когда слова приобретают новое, дополнительное значение. В этом жизнь и щедрость языка. Но я одного понять не могу — почему вдруг исконное, словарное значение глагола «кончить» испарилось на территории, равной одной шестой части суши? Почему вдруг в своем нормальном амплуа слово стало звучать стократ реже, чем тот же мат? Почему в мгновение ока слово кончило существовать в пушкинской ипостаси, но зато победно прокатилось по стране в тюремно-блатняцкой инкарнации? Ведь мы же тогда, получается, обтесали его, а не обогатили! А слово «трахнуть»? Даль, Ожегов — вы для кого составляли свои бесценные словари? Для нас? Ах, полноте, нам не до вашей библиотечной рухляди, мы трахаемся и кончаем. Однозначно, была внедрена какая-то скрытая массовая доктрина! Представляете, как колоссально сложно было провернуть это среди сотни миллионов с гаком? Да ни черта подобного. Это просто песчинка под боком шара оказалась с нужной стороны в нужный момент, придав ему определенное направление и, как видите, вполне определенный пункт назначения.

Так не песчинки ли меняют все? Не на острие ли бытия находится мир каждую секунду? Мы будем менять его, мы должны. Сейчас, подождите… где-то туту меня на подоконнике лежала одна толковая книженция… Вот: «Хотя мы и не склонны рассматривать окружающие нас явления как следствие отдельных причин, а всегда видим в них совокупное действие многих сил, так что устранение одного из факторов не может вызвать полного изменения целого, все же мы должны признать, что часто великие события имели своим источником ничтожные на вид явления и что какая-нибудь отдельная, а потому более подверженная влиянию случая, причина часто вызывает следствия чрезвычайно общего характера». Это написал величайший военный мыслитель Карл Клаузевиц в своей книге «1812 год».

Думайте. Мыслите. Сомневайтесь. Ищите. Рассуждайте и делитесь мнениями без страха быть обвиненными в философствовании. Иначе вы всегда будете лишь объектом изменений, заложником внешних прихотей. Только неспокойные умы способны, несмотря на свои порывистые метания, дать опору лучшему в душах. Иначе выражясь, представьте себе, что от каждого вашего поступка, слова, мысли зависит весь мир — целиком и без остатка. Как бы вы жили тогда? Неужели бы как сейчас? Да, может быть, я выгляжу несерьезно, когда ударяюсь в такое прожектерство. Но послушайте, что пишет Илья Пригожин, выдающийся ученый: «Мы ведем чрезвычайно интенсивную жизнь в начале этого нового века, но ведем ее в неопределенности и непредзаданности будущего. […] Это — призыв к индивидуальному действию, которое сегодня в гораздо большей степени, чем когда-либо, необязательно обречено остаться ничтожным и кануть в лету».

Филипп

Расскажу вам три истории.

Первая произошла в девятом классе. Это было время, когда мальчиками уже начали интересоваться вооруженные силы, и военкоматы присылали в школы бесконечные требования: всех потенциальных воинов отправлять на медицинские комиссии для выяснения пригодности их к беззаветной службе Родине. Так получилось, что в тот 1993 год первая волна врачебных осмотров совпала с Международным женским днем и моей озабоченностью поступлением в один из московских военных вузов. А следовательно, я никак не мог проигнорировать врачей ради любимых девочек-одноклассниц, хотя и девочек я любил (и люблю — сейчас, кстати, уже девочек-матерей).

Для незначительного количества мальчиков 9 «а» в преддверии женского праздника встала трудноразрешимая задача: как из родительских денег выделить сумму, чтобы порадовать одноклассниц, да еще чтобы из нее осталось себе на пиво? Высказывались различные мнения. Бушевали споры, потому что ведь и для вас, уверен, всегда была проблема: надо дарить, надо хотя бы что-нибудь дарить (ну праздник же, все-таки, «они нам, вон, каждому по тюбику с зубной пастой подарили на «23 февраля»). От подарков в форме «чего-нибудь» большинством голосов отказались сразу же, но легче не стало, надо было решение принимать срочно. У меня в голове (как уже неоднократно упоминал, больной) родилось: