Ну и что, что тролль - [68]

— Снег, — пробормотала Тилли.

— Это не снег, — ответил Рапид.

— А что?

— Долго объяснять. Мы их объедем. Видите поворот?

Поворот они увидели только когда машина снизила скорость, описала дугу, и в свете фар замелькали черные скалы, круто вверх вздымая свои странные стволы, Так вот откуда этот мрак справа? Черные как смоль скалы!

Машина въехала на эстакаду. Вокруг в лунном свете расстилались холмистые склоны, скалы, черные и посветлее, деревья, скорчившиеся над склонами. Все это уже было холмами, а сияющие вершины уходили назад и вправо, постепенно отставали, и напряженные плечи Рапида чуть опустились, расслабились.

Можно было подумать, что он стремился как можно дальше отъехать от этих прекрасных гор.

Теперь Тилли не боялась, что они слетят с дороги куда-нибудь в тёмную неизвестность, и смогла взять в себя в руки и расспросить Рапида о нём самом.

— Рапида, а кто ты теперь, если не секрет? Ведь не тролль уже.

Он пожал плечами:

— Это важно?

— Но когда я тебя увидела, то мне показалось… что-то в тебе такое есть… — она засомневалась, признаваться ли. — Что-то такое, что посчитала тебя демоном…

— Что-то? Да ещё такое? — Рапид негромко засмеялся, но глаза уже не щурились лукаво, а затвердели, словно кремешки.

— Если не хочешь, можешь не говорить, — ей было странно таким образом разговаривать с необычным, но всё-таки компьютером. Прежде он был тупым и исполнительным троллем, а теперь — ну и дела!..

— Не ответить, если женщина задала прямой вопрос? Да это же такая редкость, что хотя бы из-за этого стоит быть искренним? — озорные морщинки опять смягчили его взгляд; Готфрид и Алексей слушали его, почти раскрыв рот. — Так вот, вы в какой-то степени правы, Тилли, что-то во мне есть. Я, понимаете ли, ученик демона.

— О-о, — протянула она. — Того, которого привалило?

— Нет, другого.

— Ты тоже хочешь стать демоном?

Рапид посмотрел на неё… нет, не как на дуру, но все-таки, как на человека, об уме которого был лучшего мнения.

— Как же я могу быть демоном, если я уже… Внимание, торможу!

Фордик резко остановился, и заслушавшийся Готфрид чуть не влетел в лобовое стекло.

— А что случилось?

Свет фар вместо того, чтобы освещать дорогу, уткнулся в какую-то бесформенную груду. Присмотревшись, они поняли, что это камни и земля, завалившие шоссе.

— Обвал, — объяснил Рапид. — Не везет, так не везет. Придется всё-таки ехать через Снежинные горы, — он произнес слова так, словно говорил о крупной неприятности. И голос у него дрогнул, почему-то очень не хотелось ему туда.

— А объехать обвал?

— Как? — спросил Рапид. — Слева и справа склоны по несколько десятков метров. Что ж, чему быть, того не миновать.

Похоже, что в новом облике у него были припасены пословицы и поговорки на все случаи жизни.

Он осторожно развернулся. При этом свет фар соскользнул с дороги и потонул во мраке слева. У всех засовало под ложечкой: они догадались, что темнота скрывает пустоту по обе стороны дороги. Пропасти? Не очень приятное впечатление!

К черным столбам скал вернулись довольно быстро и без проблем, да и Рапид был спокоен. Поэтому Тилли решилась на новые вопросы. Но он не дал ей заговорить. Выскочил из фордика, открыл багажник, вытащил из него кучу тряпья и принялся затыкать все щели в машине.

— Что ты делаешь? — спросила Тилли.

— Вот они, Снежинные горы, впереди. Затыкаем все щели, закрываем все окна, и не вздумайте приоткрыть хотя бы на миллиметр. Понятно?

— Понятно, — ответила Тилли с тревогой и недоумением.

— Ничего нам не понятно, — сказал Алексей. — Что за приготовления?

— Просто поверьте мне на слово: когда мы поедем мимо Снежинных гор, нам будет грозить смертельная опасность. Окна и двери не открывать, из машины не выходить!

— Но в чём дело?

— Ничего особенного, если мы проедем без проблем. Сейчас некогда объяснять!

Ошеломленная таким заявлением Тилли даже забыла об ознобе и почти не чувствовала боли в ногах. Шутка ли? — опять смертельная опасность. Не прошло еще и полусуток, как она покинула больницу, а смертельной опасности наелась досыта!

Неприятнее всего было, конечно, что Рапид отказался объяснить, что им угрожает. Неизвестность всегда неприятна, а неведомая неприятность — страшит. Поэтому Тилли смотрела в окно очень настороженно, ожидая всяких ужасов. Однако ничего не происходило, мотор ровно, негромко гудел, дорога шла чуть-чуть на подъем, а сверкающие под лунным светом вершины Снежинных гор были у них прямо перед глазами, по обе стороны дороги.

— Странно, — наконец заговорил Годфрид. — Понимаю, луна. Но снег там, наверху, блестит слишком ярко. Как будто светится сам по себе. Странно как-то…

Рапид бросил на него быстрый взгляд:

— Я же говорил — это не снег. Это та самая опасность.

— То есть, этот снег… то есть, эта опасность светится? — спросила Тилли, чувствуя себя опять глупо. Как-то нелепо звучит: светящаяся опасность. Как, например, блестящий ужас или искрящийся страх.

Хотела уговорить Рапида, чтобы объяснил, в чём тут дело, как вдруг до их слуха донесся какой-то еле слышный звон или зудение — ну, вроде бы, как звенит надоедливый комар над ухом. Однако в этом месте комариное зудение было не одиночным, а хоровым… ох, нет, оно нарастало, как будто тысячи невидимых комаров вдруг завели в салоне фордика свою песню. И как будто размеры каждого из них то и дело увеличивались, а вместе с этим усиливался и комариный голос.