Нравы русского духовенства - [20]

«Особые стяжания»

Те особенности быта русского духовенства, которые изложены нами на предыдущих страницах, требовали, конечно, специальных средств, которые духовенство получало двояким путём: 1) путём эксплуатации населения, взимания за свои услуги, за магию, различных поборов, 2) путём эксплуатации церковного имущества, растраты его, обращения в личную собственность общецерковных богатств и т.д.

«На всякие свои потребы» духовенство, по выражению Вассиана, производило «кражу в собину», т.е. расхищало церковное имущество, обкрадывало свои церкви и монастыри. Церковь владела значительными богатствами, полученными как в результате вкладов при пострижении и на «поминок по душе», а также в результате ведения своего хозяйства на капиталистических началах.

Сребролюбие духовенства, стремление его к личному обогащению, бесцеремонное обращение с порученными ему церковными средствами «чтобы самим в отраде и всяком покое жить»,— эти особенности церковного быта не могли не обращать внимания современников. Стремление приобрести «стяжания всякие, стада скотские и всякие сладкие пищи» — свойственно было всем слоям церковного общества: и высшие церковные чиновники, эти, по выражению Иосифа Волоцкого, «сосуды сатаны и дьявола, предавшиеся чревоугодию, пьянству и содомству, открытые еретики», и монастырские игумены и старцы, и низшее духовенство,— все они по мере своих сил и возможностей растаскивали церковное добро на личные надобности. Памятники рассматриваемой нами эпохи сохранили много свидетельств о растратчиках из духовенства.

В 1606 году Василий Шуйский, узнав о различных беспорядках и злоупотреблениях, происходивших в Пермском Вознесенском монастыре, писал Пермскому воеводе, чтобы он «Черному попу, старцу Иосифу, велел быть в строителех, и от бесчиния старцев унимать»[1]. В 1609 году, во время осады Троицкой лавры, один из монахов её, Гурий Шишкин, ввиду определённых подозрений в растрате, произведённой монастырским казначеем, просил жившего тогда в Москве келаря лавры, Авраамия Палицина, произвести полную ревизию монастырской казны[2].

В 1630 году царь Михаил Фёдорович, узнав о злоупотреблениях «строителя» Чердынского Богословского монастыря, Трифона, писал Чердынскому воеводе, чтобы он «назначил на его место старца Герасима и велел произвести подробную опись всего монастырского имущества»[3].

В 1592 году митрополит Новгородский Варлаам, узнав, что в одном монастыре его епархии казначей Трофим и некоторые монахи распоряжаются монастырской казной самовольно и незаконно, написал грамоту, в которой предлагает монастырским властям «старца Трофима в монастырской казне счести»[4]. Отец Котошихина, бывший келарем в одном из московских монастырей, предан был суду за растрату; по решению суда дом и имущество, принадлежавшие Котошихину-сыну, были конфискованы в казну, об этом рассказывает сам Котошихин.

Игумен и старцы Новгородского Кириллова монастыря, как жалуется Мостицкий игумен Трифон, «государеву казну монастырскую учали давать по займам»[5].

Старцы Чердынского монастыря писали в 1632 году царю и патриарху, что «был… у них в богословском монастыре преже сего в строителех старец Трифон, и тот де, строитель… многие монастырские вотчины… воровством распродал, иные в заклад заложил, и монастырь опустошил»[6].

Любопытная жалоба игумена Кирилло-Белоозёрского монастыря на своевольство всесильного старца Александра, который «игумена и старцев соборных лает блядинными детьми… и строителем в Москве был… а отчету монастырской жизни не дал… и общежительство Кирилловское разоряет, слуги и лошади держит собинные, торгует себе на сабину».

Из грамоты 1606 года узнаём, что в Вознесенском Богословском монастыре монастырскими средствами монахи распоряжаются очень оригинально: «В монастыре они в казне денег не держат; кто что даст вкладу, им откуда какие деньги привезут, и они делят по себе, и от того богатеют, и книг приходных и расходных не держат, чтобы и не по чему было считать; а хлеба что упашут, и раздают своим же посестрием и детем… (деньги) скопили крадучи из монастырского дохода, и отдают в рост в кабалы из ростов, а в монастыре строения никакого нет, а церковь и трапеза развалились, ни служб ни келий нет, а и строить некому»[7]. Грамота 1613 года указывает, что игумен Иона закончил разорение Переяславского монастыря, разорённого поляками во время смуты, а «что было осталось образов и прикладов, риз и книг, а то все игумен пропил и сам из монастыря сшел».

Интересные сведения мы находим в грамоте 1639 года, обвиняющей царских чиновников Михаила Ладыжина и дьяка Федорова в невыполнении данного им поручения обследовать Спасо-Евфимиев монастырь. «В нынешнем году,— читаем мы в грамоте,— били нам челом Спасо-Евфимиева монастыря келарь старец Кирило, казначей Галактион с братьей, что послали вы для сыску и счету, и у архимандрита пируете, а архимарит у вас почасту, и завел у себя архимарит питье келейное, дворян и детей дворянских, государевых дворцовых сел и боярских и княжецких приказных людей, старост и крестьян скупает, а вы де сыщики ему архимариту во всем норовите и по его архимаричию научению братьев и служкам угрожаете и крестьян продаете, во всем его норовя архимариту, чтобы ему в нашем богомолье и впредь быть архимаритом, а наших богомольцев братью и служек и крестьян разогнать; и от того де ваших сыщиковых продаж и братья и служки и крестьяне разбрелись розно и соборные церкви и пределы оставили»