Ножом по сердцу - [11]

Через полчаса, точно по графику, я вышла из отделения красоты с ногами и бедрами цветом чуть светлее вареного омара и с чистейшими порами, каких у меня отродясь не бывало. В регистратуре я подписала счет на сорок восемь фунтов стерлингов. И это без учета рекомендованных кремов, что, будь на то моя воля, составило бы еще полсотни фунтов. В любом другом месте уже бы возникли скандалы и вопли: «Грабеж!» Но, уверяю вас, когда речь заходит о красоте, с мозгами творится что-то непонятное.

Процедурные принимали своих последних вечерних клиенток. Я бегло все осмотрела, после чего отправилась к себе полюбоваться, способна ли еще себя узнать, а также письменно подвести итоги дня.

Зеркало мгновенно засвидетельствовало, что деньги потрачены впустую; спасибо хоть почта пришла. Под дверь был подсунут конверт, в котором я обнаружила список клиенток, запрошенный мною у миссис Уэверли. Перечень был тривиален, если не считать помеченной звездочкой клиентки, оказавшейся заместительницей министра, и тут же приписки миссис Уэверли с убедительной просьбой соблюдать в этой связи конфиденциальность. Однако означенная клиентка имеет слишком много возможностей пакостить целому государству, чтобы размениваться на оздоровительный центр, прочие же в списке еще недостаточно долго здесь проторчали, чтобы заподозрить их во вредоносной деятельности. Раздосадованная, я вернулась к изучению бумаг персонала.

Теперь можно было бы с большей или меньшей уверенностью вычеркнуть из списка шесть имен, хотя двоих — Лолу, делавшую мне маску, и Джули, мою новоиспеченную косметичку, — я уже и так переложила в низ пачки, поскольку обе в ключевые моменты не работали. Состоявшая при источнике наслаждения G-5 Марта оставалась под знаком вопроса. Внимательней просмотрев ее дело, я обнаружила, что девочка эта родом из Бромли, что в шестнадцать лет она бросила учиться, потом вернулась в колледж и, подрабатывая в баре местной дискотеки, сдала экзамены на аттестат зрелости и получила диплом косметолога. С момента появления в «Замке Дин» отличалась безупречным поведением, даже удостоилась благодарности, вписанной рукой самой миссис Марчант, за обхождение с клиентками.

Я отрыла также фотографию Патриции Мейсон, чтобы уяснить, не она ли та красавица пловчиха. Но снимок оказался моментальный, выше пояса, и за отсутствием остальной фигуры определить, она это или не она, было невозможно. Я отложила фото сторонку и снова прошлась по документам, высматривая признаки хотя бы малейшего конфликта, выговора или предупреждения, пусть даже прошедших без последствий. Не обнаружила ничего, только записку в бумагах прелестной ирландки, призывавшую ее к пунктуальности, но такая мелочь вряд ли могла стать поводом для неоднократного вредительства.

При этом надо было учитывать и еще вот что. Если кто-то с такой настойчивостью пытается дискредитировать заведение и при этом ни единого намека на шантаж и финансовое вымогательство, значит, все не просто так, значит, кого-то порядком допекло. Тут либо глубокая обида, либо расстроенная психика, что руководство попросту просмотрело. По этой причине — хотя и не единственной — стоило вновь подставить себя под ловкие руки Марты. А пока остается только послеживать, чтобы никто не пострадал. И, учитывая, что диверсии участились, придется мне всерьез заняться ночным дежурством.

Я поужинала (ассортимент совершенно не стоит упоминания), потом набрала свой домашний номер, прослушать автоответчик. Первое сообщение было от давней подруги, та купила билеты на концерт Леонарда Коэна, интересовалась, не соглашусь ли пойти, — из чувства ностальгии. Ходили слухи, будто теперь этот самый Леонард после долгой депрессии несколько взбодрился. Чего, однако, нельзя было пока сказать про его почитателей. Поскольку на концерт я уже опоздала, нечего было и перезванивать. Потом я заслушала несколько сбивчивый монолог Кейт, интересовавшейся, не вернулась ли я, а так как я еще не вернулась, проку ей от меня никакого. Впрочем, что-то в голосе сестры подсказывало, что стоит перезвонить. Я набрала номер Кейт. Хотя в такое время ей звонить глупо. Укладывает Бенджамена спать. Третья попытка:

— Ну что, Колин не вернулся?

— Не вернулся.

— У тебя голос порядком измученный.

— Эми грохнулась со шведской стенки. Не исключено, что трещина в запястье. Полдня проторчали в травматологии.

— Ой, Кейт, сочувствую! Как она сейчас?

— Сейчас замечательно. Балдеет от счастья. Шутка ли, целых десять дней в школу не ходить, вдобавок с нею все носятся.

— Так ты про это сказать звонила?

— Да. То есть нет… Просто… Слушай, не могу сейчас разговаривать, дел по горло. Можно, я перезвоню?

— Не выйдет. Я еще не дома.

— А где?

Где! Ну, разве она поверит, что там, где я сейчас нахожусь, можно заниматься серьезным делом?

Не успела я положить трубку, как меня осенило: ведь вот кому нужно сюда в первую очередь. В этот рай, где тебя заставляют заниматься исключительно собой, где ни намека на детский писк. Может, если повезет с расследованием, я смогу выторговать еще одно бесплатное пользование здешними услугами, в качестве частичной оплаты за свои?