Ноябрь, или Гуменщик - [55]

— И что дальше? — заинтересовался Инц.

— Тогда гумещик повесил кошку и похоронил знахарку, — продолжала Луйзе. — Ведь на похороны ведунов пастора не приглашают, так что все сделали тихо и по-быстрому. Как раз перед тем, как ты, Отть, пришел, гуменщик тут проходил. Совсем серый с лица.

— Ну, в такой дождь могилу копать дело нелегкое! — решил Отть Яичко.

— Мог бы и домовика послать! — заметил Инц.

— Мог бы, конечно. Только у гуменщика домовик такой старый, что едва ли лопату удержит.

— Зачем такого негодного держать, в печку его — и все дела.

— Его домовик — ему и решать.

— Вы гляньте, кто там идет! — Луйзе подалась к окну. — И что этому остолопу здесь понадобилось? Да еще в такой ливень!

Это батрак Ян, промокший насквозь, поспешал через барский сад, прижимая к груди небольшой узелок. Добежав до черного хода, он постучался и, не дожидаясь, когда его впустят, переступил порог.

— Луйзе, поди посмотри, что этой образине надо! — сказал камердинер Инц и задрал для удобства ноги на кресло.

— Ладно, только пусть кто-нибудь вместе со мной пойдет, — потребовала Луйзе. — А то он снова будет пялиться на меня да пальцем торкать.

— Как это?

— Ну, делает вид, будто что-то у меня за спиной увидел, и тыкает мне пальцем в зад, — посетовала Луйзе. — А сам хихикает! Ужасно гадко!

Мужики посмеялись, и Отть Яичко согласился сопроводить Луйзе.

— Мне охота поглядеть, как он это делает, — сказал он. Они пошли коридорами и неожиданно увидели Яна, который забрался в кабинет барона и пробовал на вкус чернила в чернильнице с письменного стола.

Завидев Оття Яичко и Луйзе, он быстро поставил чернильницу на место, но оба успели заметить, что язык у Яна совсем синий.

— Приятного аппетита! — со смехом пожелал Отть Яичко. — Как на вкус? По такой погоде непременно требуется принять.

— Я подумал, а вдруг там какая-нибудь заморская настойка, — пробормотал батрак пристыженно. Однако он не собирался из-за того, что хлебнул чернил, отказаться от своего намерения. Трясущимися руками он принялся развязывать узелок.

— Смотри, Луйзе, я тебе гостинец принес! Сам испек для тебя. Не взыщи, прими и скушай. Кушай, кушай, прямо сейчас! На!

И он протянул горничной пирожок, порядком помятый и мокрый от дождя. Причем, как только он развернул узелок, в комнате страшно завоняло.

— Что это? — спросила Луйзе, брезгливо глядя на пирожок. — Зачем ты мне… такой пирожок принес? И почему он так воняет?

— Может, он с тухлятиной? — предположил Отть Яичко, схватил пирожок из рук Яна, разломил пополам и тут же вскрикнул, уронив пирожок, — будто змею увидел.

— Да он же дерьмом начинен!

— Что? — закричала Луйзе и отскочила в сторону.

— Да в нем дерьмо! Ты что такое испек, мужик? Рехнулся, что ли?

Батрак Ян с несчастным видом стоял посреди комнаты. Весь вчерашний день он провозился дома: собирал пот, стриг волосы под мышками. Единственное, чего не было, так это дерьма. Он то и дело ходил за угол, сидел на корточках, тужился, но ничего не получалось.

“Оно и неудивительно, — думал он, — сколько времени не евши”.

Поэтому он пробрался в кладовую покойного кильтера и нажрался там до отвала. Однако тут-то его и застукал старший сын кильтера, поколотил и вышвырнул, окровавленного, во двор. Прихрамывая и охая, Ян приковылял домой и стал ждать, когда нутро выгонит его по нужде. В конце концов этот благодатный момент наступил, он почувствовал в кишках напор и опорожнился в картофельный мешок. Наконец-то все необходимое для начинки пирога имелось в достатке. С большим трудом замесил он тесто и испек в печи колобок. Мякиш он выковырял и наполнил колобок “любовным зельем”, заткнул отверстие, через которое запихал в пирожок начинку, и отправился в поместье. По дороге он попал под дождь, пирожок раскис, и теперь все прекрасные мечты, казалось, рухнули. Но он все-таки изо всех сил пытался спасти положение и все уговаривал Луйзе:

— Луйзе, ну откуси кусочек! Это не дерьмо, это… щиколад!

— Ублюдок! — закричала Луйзе. — Щиколад, говоришь? Да ты и не знаешь, что это такое! Да чтоб я твое дерьмо ела!.. Ты в своем уме? Ты же рехнулся!

— Дерьмо и какие-то волосы, — сообщил Отть Яичко, он взял стоявшую в углу трость и поковырял упавшую на пол начинку. — Ничего себе угощение! И зачем только человек такую дрянь испек, не понимаю. Ты, Ян, все-таки и вправду малахольный.

— Я для Луйзе, — пробормотал Ян, но горничная пришла от его слов в такое бешенство, что схватила со стола перочинный ножик барона и со всей силы всадила его батраку в плечо. Ян заорал, а Луйзе кричала:

— Погань! Явился меня своим дерьмом потчевать! Сам жри! Отть, запихни это ему в глотку!

— Не охота руки пачкать, — отозвался Отть Яичко, однако схватил Яна за шиворот, силком заставил его опуститься на четвереньки и ткнул батрака носом в пирожок. Ян отфыркивался, пытался подняться, стараясь в то же время вытащить ножик. Луйзе пнула батрака.

— Мерзкая скотина! — кричала она. — Жри теперь свое дерьмо! Отть, вышвырни его отсюдова! И пусть заберет свой пирожок с собой, дома доест!

Спустя некоторое время камердинер Инц, который в соседней комнате смаковал коньяк, увидел, как по саду бежит окровавленный изгвазданный Ян.