Ной - [5]

Наконец Бера нашла в себе силы ответить:

– Я с детства не видела отца. Это все?

– Мм-м? Конечно нет. Возможно, мне понадобится твоя помощь.

Бера хранит молчание, сдержанно ожидая продолжения.

– Земли твоего отца на юге?

– Да, но очень далеко. Несколько недель пути.

Ной напрягает память, но не может вспомнить названия земель, что лежат южнее Ханаана.

– И впрямь далеко, – невнятно произносит он, жалея, что не поговорил с ней об этом раньше. Однако этой темы старались не касаться: все полагали, что в воспоминаниях Беры приятного мало.

Ной пытается подобрать нужные слова, это занятие для него в новинку. Он почему-то теряется, когда говорит с женой своего первенца.

– Видимо, тебе придется туда вернуться.

Бера спокойно смотрит на Ноя:

– Мне бы этого не хотелось.

– Ты понимаешь, что я должен сделать?

– Построить корабль.

– Да.

– И ты желаешь, чтобы я отправилась в земли своего отца и привела оттуда животных.

Ной потягивает руки:

– В тех землях обитают дивные животные. До меня доходили слухи о чудищах: ящерах, у которых шея в человеческий рост, птицах с оперением из серебра и алмазов, кошках, что быстрее молнии. Там есть газели, обезьяны, дикие собаки и еще много разных тварей.

– И ты хочешь, чтобы я добыла этих животных.

– Как можно больше. Все остальные сгинут.

Бера складывает руки на пышной груди. Ноги ее широко расставлены, одной она притопывает. Несмотря на ее небрежную позу, Ною кажется, что предложение ее заинтересовало.

– Путь неблизкий и опасный.

– Знаю. – Ной опускает плечи. – Мне не обойтись без Сима. Денег у тебя будет немного.

– Еще лучше, – бесстрастно говорит она.

– Подумай, – советует Ной. – Прикинь самый короткий путь и то, как лучше собрать животных. Обратись за помощью к отцу.

Ной поднимается. Она говорит:

– Одна незадача.

– Не одна, их много.

Она согласно кивает.

– Я презираю отца. Хочу его смерти. Надеюсь, что он уже мертв.

Ной сурово смотрит на нее. Его синие глаза тлеют, как уголь.

– Грех такое говорить.

– Мой отец продал меня в рабство. В семь лет я стала утехой для мужчин, а его заботило только войско да новая война. Это и есть грех.

Ной делает глубокий вдох, чтобы успокоиться.

– Мы в отчаянном положении. Что было, то было.

– Это точно.

– Ты должна простить отца.

– Может, да. – Она пожимает плечами, потом холодно улыбается. – А может, и нет.

Ной быстро выходит из дома. Он потрясен и думает, что будет делать, если Бера его подведет. Положится на Бога, естественно. Он глядит на рассвет, ищет взглядом облака, ожидая знамения. Ни знамения, ни облаков.

* * *

Ной собирается в дорогу и шесть дней едет на муле на север.

Печет солнце. Земля вокруг колышется, словно первый день творения еще не наступил и она все еще мысль в сознании Бога. Холмы, что к востоку от дома Ноя, исчезают в первое утро, на смену им появляются другие, которые тоже потом отступают. Ной все едет и едет, он ест и спит, не слезая с мула.

Некогда Ной уже проделал этот путь, но тогда было не так жарко. Ему приходит в голову, что он ошибся, но он гонит от себя сомнения. Если он ошибся, значит, ошибку допустил и Господь.

На третий день в бурдюках кончается вода. Ной облизывает губы и чувствует вкус крови.

На четвертый день мул забредает в пальмовые заросли. В центре зарослей заиленный ручей. Ной и мул опускают головы и вместе пьют. Ной одновременно хлебает воду, плачет и молится.

Когда он снова раскрывает глаза, то обнаруживает, что наступила ночь. Мул тихо сопит, прислонившись к пальме. В его ноздрях деловито копошатся мухи. Ной чувствует, что в голове прояснилось. Он пьет, съедает несколько фиников и наполняет бурдюки водой из ручья. «Я прошел пламя, – думает он, – и стал сильнее. Меня искушали, но я не возжелал. Я был утрачен, но теперь я обретен».

Он снова засыпает и отправляется в путь на следующий вечер. Теперь он едет по ночам. По луне легко ориентироваться. К восходу на севере становятся видны горы, а к середине утра на их склонах уже можно еле-еле различить строения. В пустыне перспектива искажается, постройки кажутся ближе, чем они есть на самом деле. Ной знает об этом, он понимает, что дома вдалеке огромны по человеческим меркам. Вечером он останавливается у родника, который чище, чем предыдущий. Перед рассветом Ной отправляется к предгорью.

* * *

Его ждут. Конечно, они знали, что он едет, и, не исключено, последний день-два ему помогали. Если же нет, ничего дурного в том Ной не видел. Они не верят в Бога.

Их двое, высоких, как кедры. Они лежат, развалившись, на камнях. Один с усмешкой смотрит, как Ной карабкается вверх по склону. Ной раскраснелся, посох скользит в мокрой от пота ладони. Второй смотрит сердито. Где-то внизу пасется мул.

– Здравствуй, дед, – произносит первый с улыбкой.

– Удачи тебе в пути, – с неохотой подает голос второй.

– Мир вам, – выдыхает Ной. Головой он достает им только до колена. Он вытирает лицо платком, потом снова наматывает его на голову. Сейчас только утро, но уже настоящее пекло.

– Что привело тебя сюда? – усмехается один исполин. Он играет локоном вьющихся ниспадающих на плечи черных волос. Когда он улыбается, а это происходит часто, на его щеках появляются ямочки. Его туника чище, чем у его мрачного друга, и вышита цветами. – Сейчас слишком жаркое время года для путешествий.