Ной Буачидзе - [49]
— Надо действовать смело и быстро, — советовал Лещинский. — Многие участвуют в мятеже против своего желания, из боязни быть расстрелянными. Вторая рота не выходит из казарм. Гаубичная батарея и часть пулеметчиков ночью ушли куда-то в сторону Ессентуки. Все зло в самом Нижевясове.
Не успел уйти Оскар Лещинский, как в вагон ввалился Нижевясов.
— Зачем приехали? Кто звал?
Буачидзе оборвал Нижевясова.
— Вопросы буду задавать я. Прежде всего требую объяснить, почему отряд покинул фронт, как вы посмели арестовать членов Совета?
Нижевясов начал стучать кулаком по столу.
— Я от Терского Совнаркома ничего не прошу, и вы в мои дела не вмешивайтесь! Мой отряд будет существовать сам, а станете мне мешать, я и Совнарком разгоню. Или убирайтесь из Пятигорска, или расстреляю. Пушки двух батарей уже наведены на вокзал! — кричал авантюрист.
Угроз Нижевясова не испугались. Его тут же обезоружили и заперли в купе. Тем временем к вагону подошли несколько десятков мятежников. Чтобы избежать кровопролития, Буачидзе заставил Нижевясова крикнуть в окно вагона:
— Все идет по-хорошему, приказываю всем отправиться на места!
Сам Ной без оружия и охраны пошел на Подкумск в казарму артиллеристов-мятежников, отличавшихся особой приверженностью к Нижевясову. Встретили Буачидзе враждебно, сорвали с него шляпу, оскорбляли, угрожали самосудом. Ной возможно спокойнее сказал, что к смертной казни его приговорил царский военный суд еще после первой русской революции.
— Убить меня вы всегда успеете, я полностью в вашей власти, будьте же людьми, дайте произнести последнее слово.
Согласились, что желание справедливое. Ной получил возможность говорить. Потом уже сами артиллеристы проводили Буачидзе до бронепоезда.
Ночью Буачидзе подписал смертный приговор Нижевясову. Тот стал плакать, просить:
— Вы не простой мужик, вы интеллигент. Зачем вам моя кровь?
Ной сказал:
— Нет, теперь не унижайся, не проси. Сумей хотя бы умереть как человек!
Порядок в Пятигорске, а затем в Кисловодске и Ессентуках был восстановлен, но разногласия между Буачидзе и Анджиевским вновь разгорелись. На заседании исполкома Пятигорского Совета Ной категорически потребовал:
— Победа, Григорий Григорьевич, дана вам нашими руками, а потому извольте работу Совета и его политику ввести в намеченные нами рамки. Надо переизбрать Совет, чтобы все демократические элементы приняли в нем участие. Надо привлечь старое офицерство для технической работы в войсках. У вас в Пятигорске живут такие выдающиеся военачальники, как Николай Владимирович Рузский и Радко-Дмитриев, болгарин по происхождению. Оба они не имеют ни малейшего отношения к контрреволюции[39].
Прочтите напечатанную сегодня в газете «Народная власть» речь Радко-Дмитриева на митинге в Ессентуках, посвященном защите Терской республики. «Я ни на один момент не сомневаюсь, — сказал генерал, — в том, что русская революция открывает новую эру для всех народов, и нет также никакого сомнения в том, что после мировой войны вся Европа придет в состояние революционного брожения.
Оборона России сейчас имеет особенно важное значение, и народ, сбросивший цепи, сумеет это сделать».
— В переговорах со мной и Автономовым, — продолжал Ной Буачидзе, — Радко-Дмитриев заявил, что он привлечет к работе в штабе северокавказских войск ряд опытных офицеров. Что касается генерала Рузского, то болезнь и преклонный возраст не позволяют ему сейчас стать активным членом штаба, но он готов подавать нужные советы и участвовать в разработке планов боевых операций.
На все это Григорий Анджиевский ответил:
— Задачи, которые поставил перед нами Буачидзе, расходятся в корне со взглядами большевистской фракции Пятигорского Совета. Призывать Радко-Дмитриева и других генералов мы считаем преступлением.
Далее Анджиевский обвинил Ноя в том, что он ведет неправильную национальную политику и совершенно не по-большевистски подобрал состав народных комиссаров.
— Раз политика Терского Совнаркома такова, мы уходим! — воскликнул Анджиевский.
По требованию Буачидзе собралась большевистская организация Пятигорска. Ной терпеливо докладывал:
— Нельзя работать опрометчиво. Нельзя, наконец, идти напролом и на все смотреть только со своей пятигорской колокольни. Во Владикавказе тоже сидят коммунисты. Но они учитывают, что Кавказ — это не Центральная Россия и что отсталость местных национальностей и их национальная рознь требуют от нас некоторых компромиссов.
Верно, что из четырнадцати народных комиссаров лишь трое большевиков: Яков Маркус, Юрий Фигат-нер и ваш покорный слуга. Военный комиссар Яков Бутырин — меньшевик-интернационалист. Ингуш Гапур Ахриев и чеченец Асланбек Шерипов — беспартийные. В ходе борьбы, уверен, они неминуемо станут большевиками. Совсем не исключено, что часть членов правительства и Народного Совета из числа меньшевиков и эсеров в будущем окажется по другую сторону баррикад. И тогда придется с ними беспощадно бороться. А сейчас мы не можем позволить даже такому уважаемому нашему товарищу, как Анджиевский, устрашать партийную организацию правой опасностью, якобы исходящей из Владикавказа.
Слишком близки от Терека дивизии кайзера Вильгельма, гайдамаки, турецкие аскеры. В прошлом месяце Закавказский сейм, подстрекаемый из Берлина и Константинополя, объявил Закавказье «независимой федеративной республикой», порвал с Советской Россией. Далеко не покончено с контрреволюцией, с враждебным нам подпольем и внутри республики.
Легендарный Камо (Семен Аршакович Тер-Петросян) начал свою революционную деятельность с распространения нелегальной литературы в Тифлисе в 1901 году. А вскоре он уже обучал рабочие дружины, дрался с царскими войсками на тифлисских улицах, совершал дерзкие экспроприации, доставлял оружие из-за границы. За арестами следовали побеги и снова аресты. Камо сумел в течение многих месяцев обманывать немецких и русских врачей, симулируя психическое заболевание. После Великой Октябрьской революции Камо руководил отрядом, действовавшим смело и отчаянно на фронтах гражданской войны и в тылу белогвардейцев.
Вся жизнь Серго Орджоникидзе, большая, прекрасная и могучая, как песня, - это страницы героической истории партии и социалистической революции. В глубоком подполье при царизме, в боевых дружинах иранских революционеров и в Шлиссельбургской крепости, в Париже, Праге и в насквозь промерзшей якутской деревушке Покровское, на фронтах гражданской войны, в Рабкрине и БСНХ Серго не знает страха и сомнений. То преследуемый по пятам профессиональный революционер, то могущественный чрезвычайный комиссар огромных территорий, то организатор нового большевистского подполья в тылу у Деникина и в захваченной меньшевиками Грузии, то командарм шестимиллионной армии индустрии, в горе и в радости, всегда он прямой, твердый, смелый Большевик.
Книга писателя И. М. Дубинского-Мухадзе — рассказ о жизни и деятельности Наримана Нариманова, азербайджанского просветителя, писателя, государственного деятеля, первого председателя Совнаркома Азербайджана, председателя ЦИК СССР.
«Константин Михайлов в поддевке, с бесчисленным множеством складок кругом талии, мял в руках свой картуз, стоя у порога комнаты. – Так пойдемте, что ли?.. – предложил он. – С четверть часа уж, наверное, прошло, пока я назад ворочался… Лев Николаевич не долго обедает. Я накинул пальто, и мы вышли из хаты. Волнение невольно охватило меня, когда пошли мы, спускаясь с пригорка к пруду, чтобы, миновав его, снова подняться к усадьбе знаменитого писателя…».
Впервые в истории литературы женщина-поэт и прозаик посвятила книгу мужчине-поэту. Светлана Ермолаева писала ее с 1980 года, со дня кончины Владимира Высоцкого и по сей день, 37 лет ежегодной памяти не только по датам рождения и кончины, но в любой день или ночь. Больше половины жизни она посвятила любимому человеку, ее стихи — реквием скорбной памяти, высокой до небес. Ведь Он — Высоцкий, от слова Высоко, и сей час живет в ее сердце. Сны, где Владимир живой и любящий — нескончаемая поэма мистической любви.
Роман о жизни и борьбе Фридриха Энгельса, одного из основоположников марксизма, соратника и друга Карла Маркса. Электронное издание без иллюстраций.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Жизнь моя, очень подвижная и разнообразная, как благодаря случайностям, так и вследствие врожденного желания постоянно видеть все новое и новое, протекла среди таких различных обстановок и такого множества разнообразных людей, что отрывки из моих воспоминаний могут заинтересовать читателя…».
Творчество Исаака Бабеля притягивает пристальное внимание не одного поколения специалистов. Лаконичные фразы произведений, за которыми стоят часы, а порой и дни титанической работы автора, их эмоциональность и драматизм до сих пор тревожат сердца и умы читателей. В своей уникальной работе исследователь Давид Розенсон рассматривает феномен личности Бабеля и его альтер-эго Лютова. Где заканчивается бабелевский дневник двадцатых годов и начинаются рассказы его персонажа Кирилла Лютова? Автобиографично ли творчество писателя? Как проявляется в его мировоззрении и работах еврейская тема, ее образность и символика? Кроме того, впервые на русском языке здесь представлен и проанализирован материал по следующим темам: как воспринимали Бабеля его современники в Палестине; что писала о нем в 20-х—30-х годах XX века ивритоязычная пресса; какое влияние оказал Исаак Бабель на современную израильскую литературу.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.