Новый Завет без изъяна евангелиста Демьяна - [13]

«Эх-ма! В последний раз отгуляюсь!

Я в пустыы-ню уд-да-ляюсь

Ат пре-краа-сных здеш-них мест…

Кому охота попасть на крест!?» —

После песен и прощального разговору,

Проклиная саддукейских вельмож,

Пошли они на Масличную гору,

Елионскую то ж.

Иисус, подвыпив, бахвалился:

«Ты что, дядя Семён, опечалился!?

Мы ещё, брат, воскреснем

Да саддукеев как по башке треснем!

У нас пойдёт ещё жизнь повеселее…

Я предваряю вас в Галилее:

Как только саддукейские собаки

Перестанут за мной гоняться по пятам,

Я с вами, паки и паки

Впредь буду видеться там!» —

Апостолы шли и шаталися:

Крепко вина нахваталися! —

В ров свалившись, Андрей Первозванный

Лежал там, как труп бездыханный;

Яков, Иван да дядя Семён

Еле вскарабкались на Елеон.

Но, карабкаясь, до того устали,

Что сами себя понимать перестали:

Утомлённые подвигом трудным,

Заснули они сном непробудным. —

Иисус до тех пор их будил,

Пока сам в беду не угодил…

Ну а как же «Моленье о чаше»? —

Это дело, православные, ваше:

Вы вольны верить в любые измышления,

Но знаменитого гефсиманского моления,

Когда, вручив себя «отчим заботам»,

Иисус обливался кровавым потом

И в отчаянном страхе страдал и рыдал, —

Этого никто не видал!

Глава 30

Как левиты взяли Иуду на пушку,

И как Иисус попал в ловушку.

(Марк, 14: 43 ; Матфей, 26: 49)

Если б Иисус не послал Иуду

Искать евангельскую Зануду

По адресу, высосанному из пальца,

То, может, не превратился б в страдальца:

Удрал бы в Иудейские горы и предгория,

И тем бы кончилась евангельская история…

Но Иуда средь тёмной ночи

Бежал по городу что есть мочи, —

Как заяц с перепугу

Среди зелёного лугу, —

И напоролся на храмовую прислугу:

На левитов высшего разряда,

Узнавших его с первого взгляда.

«Здорово, друг!» —

Окружило апостола вдруг

Человек с полсотни, не менее:

«Наше тебе почтение!

Не ты ль на днях со своим учителем

Показал себя в Храме таким воителем?!» —

Простоватый Иуда, ничего не тая,

Отвечал добродушно: «Да, я». —

«Ай, да молодчина!

Настоящий мужчина!

Приятно пожать руку такому силачу!» —

Хлопали левиты Иуду по плечу:

«Вот, братишка, сделай одолжение!

У нас, братишка, такое положение:

Наши старейшины, так их растак,

Урывают у нас последний пятак,

Сдирают последнюю рубаху!..

А учитель твой уж нагнал на них страху, —

Он бы мог нам помочь,

Если б выкинул новую шутку!

Где он проводит эту ночь?

Повидать бы его на минутку!» —

Это была хитрость патентованная,

Старейшинами левитам продиктованная;

Но, не разобравшись в случае таком,

Иуда согласился быть проводником,

Решив про себя: «Вот учителя уважу, —

Приведу к его стопам всю храмовую стражу!» —

Пришли к тайной горнице. Стой!

Но горница оказалась пустой;

Тогда Иуда всю левитскую свору

Повёл на Масличную гору

И как раз её к Иисусу подводил,

Когда тот пьяных апостолов будил. —

Иуда был далёк от всякой мысли,

Что над Иисусом тучи нависли,

Что ведёт он к нему не левитов,

А посланных саддукеями бандитов.

Ему казалось, несмотря на их мечи и дреколье,

Что он их привёл почти на богомолье;

И потому, подозрением не волнуем,

Приветствовал Иисуса поцелуем

И с чувством блаженно-безмятежным

Сказал ему голосом нежным,

Полным восторга и любви:

«Радуйся, равви!!»

Глава 31

Дядя Семён, браво! -

Апостол, получивший право

Хвалиться пожизненно,

Что он эту ночь провёл безукоризненно.

(Матфей, 26: 56; Марк, 14: 53-71; Лука, 22: 61-62)

О дальнейшем евангелисты поведали:

Левиты Иисусу очухаться не дали

И потащили его, как бунтаря и мошенника,

В дом первосвященника. —

Три пьяных апостола при сей оказии

Показали себя во всём безобразии;

Проснувшись от шума и суматохи,

Запрыгали они, словно блохи:

В три скока три версты —

Кто в ров, кто в кусты!..

У дяди Семёна («Камень» тоже!)

Мороз продрал по коже;

Но всё же,

Когда его мозг пришёл в ясность,

Смекнул он, что лично опасность

Для него уж не столь велика,

И стал наблюдать издалека;

Вошёл он во двор за всеми следом:

«Никому, — он решил, — я здесь неведом!»

Сел он греться у костра,

Вместе со стражей среди двора.

Но покоя ему не давали:

Трижды его опознавали. —

И вот тут-то дядя Семён

(Одно из главных апостольских имён!)

Разыграл позорную сцену:

Показал себе настоящую цену,

Свою веру в Иисуса пламенную

И твёрдость свою «твердокаменную»! —

Повёл себя в решительный момент,

Как самый неустойчивый элемент;

Спраздновав труса,

Трижды отрёкся от Иисуса:

«Да я сам — против его поведения хулиганского!

Да я — крещения Иорданского!

Да я — сторонник покаяния!

Да я — за оборону национального достояния!

Да я ничего не знаю и ведать не ведаю —

Забрёл тут случайно, со стражей беседую!

Да у меня в столице — личные делишки

Насчёт покупки мебелишки;

Недалече живёт мой зятёк!..» —

И сам наутёк!

* * *

Иисус во время случая этого

Был на допросе у врага отпетого

И не мог видеть позорную сцену

Сквозь каменную стену;

Слова про то, что за эту измену

Он взглядом послал Семёну укор, —

Суть отъявленный вздор!

Вопреки евангельской повести

Дядя Семён без зазрения совести

Мог хвалиться пожизненно,

Что эту ночь провёл безукоризненно!..

Глава 32 — ???

Глава 33

Разбойники, умирающие без раскаяния;

Иисусов крик отчаяния.

(Матфей, 27: 44, 46; Марк, 15: 34 )

«Эли, Эли! Ламма савахфани!?» —

Как этот крик ни поверни,

Выйдет одно и то же :

«Боже мой, боже!

Зачем ты меня оставил!?» —

Лука это место подправил: