Новый скандал в Богемии - [15]

– Вы вовсе не такая, – заявила она тем тоном, которым так часто побуждала меня идти против моих правил и привычек. – Совершенно очевидно, что с вами все в порядке. А значит, что-то неладно у короля.

– Но что, мадам? Вы согласитесь это выяснить? Вы можете все исправить?

Королева так отчаянно, чуть не плача, умоляла о помощи, что даже Ирен Адлер Нортон пришла в замешательство:

– Я не знаю. Мне нужно хорошенько подумать. Как долго вы планируете оставаться в Париже? Может быть, мы встретимся еще раз?

Королева, опустив глаза, машинально гладила персидскую муфту из серой шерсти, которая лежала рядом с ней. Когда прозвучало предложение Ирен, она встрепенулась:

– Вот моя карточка, мадам. Я уезжаю через две недели. Король настоял на том, чтобы я отправилась в Париж обновить свой гардероб. Большинство женщин были бы в восторге, а я почувствовала, что меня прогнали, избавились от меня. – Она горько прикусила губу. – Вы смелая женщина, мадам, и вы американка. И вы, конечно, никогда не сталкивались с такими проблемами. Что вы можете знать о королевских обязанностях! Наверное, они кажутся вам бездушными. Я завидую вашей уверенности и вашей свободе. Но я знаю лишь ту судьбу, к которой меня готовили с детства. Если я останусь женой короля Богемии только на бумаге, моя жизнь кончена. Я не осмеливаюсь рассказать о своей проблеме никому из нашего круга. Это повлекло бы за собой скандал на высшем уровне, потрясло бы престолы нескольких стран – и не потому, что я такая важная персона, а лишь по той причине, что это поставило бы под угрозу гордость королевских семей. Богемия маленькая страна, игрушка за пазухой у Австро-Венгрии. Только продолжение рода сохранит моей новой родине независимость, и только так она не превратится в лакомый кусок для больших государств-завоевателей, чьи названия я опасаюсь произнести. Если я не произведу на свет потомство, сына и наследника, меня отправят домой с позором. Мое имя войдет в историю как Клотильда Нелюбимая, Клотильда Некрасивая. И кто знает, как сложится судьба Богемии и всей Европы. Если бы вы могли хоть как-то облегчить мою участь! Я полагаюсь на вашу милость. Прошу вас, помогите мне!

Королева нащупала вуаль, и темные складки упали на ее лицо, как тень нависшей гильотины. Она была похожа на хорошо одетый безжизненный манекен.

Ирен поднялась с дивана вслед за ней:

– Я ничего не могу обещать.

– Не обещайте, – послышался приглушенный голос. – Но попробуйте что-нибудь сделать, если получится. Я заплачу, сколько вы пожелаете.

Мы молча, не двигаясь, смотрели, как Клотильда уходит.

Наконец Ирен взяла свой ридикюль и посмотрела на меня.

– Можно было ничего не записывать, – заметила она. – Однако, думаю, твоя записная книжка еще сегодня пригодится.

Наш кучер Андре помог нам подняться в карету, бормоча что-то себе под нос. Очевидно, мы слишком долго пробыли в доме Ворта.

Ирен всегда старалась привести Андре в хорошее расположение духа, но сейчас она не обратила на его дурное настроение никакого внимания. Не успел он занести хлыст над гнедыми спинами лошадей, как она уже съежилась в углу кареты и достала из сумочки перламутровый портсигар. В темноте кареты вспыхнул и замерцал маленький огонек, и фигуру Ирен окутало сизое облачко.

Я сидела, откинувшись на спинку сиденья. Табачный дым раздражал меня, но я не говорила ни слова, понимая, сколько потрясений Ирен пережила за этот день.

– Что ж, значит, в среду, – промолвила она наконец. – Интересно, какие чудеса нам покажет месье Ворт? А королева! Что ты об этом думаешь?

– Не вижу особенных сложностей в ее проблеме, – отозвалась я. – Вряд ли большинство женщин так беспокоилось бы из-за отсутствия внимания супруга, тем более те, кто вышел замуж по уговору родителей.

Ирен почти потерялась в клубах дыма, но я почувствовала, что она улыбается.

– Разумеется, ты не видишь здесь сложностей, Нелл. Но Клотильда Лотман фон Саксен-Менинген фон Ормштейн не относится к большинству женщин. Она все же человек, хоть и своего рода символ королевской власти. И обращаются с ней самым неподобающим образом.

– Ты как будто защищаешь Клотильду.

– Защищаю?

– Тебе разве не приходило в голову, Ирен, что король брезгует своей женой – пусть такое поведение неприятно и даже недостойно, – потому, что не до конца оправился после расставания с тобой?

– Хм… – пробормотала Ирен и поерзала на кожаном сиденье кареты. – Признаюсь, это первое, что пришло мне в голову. Такая мысль – как бальзам на израненную душу: Вилли, который даже приблизиться не может к своей благородной женушке, которого преследуют воспоминания обо мне, который жалеет о потере и мучается от запоздалого раскаяния! Разумеется, я хотела бы думать, что все так и есть. Однако подобные приятные объяснения часто оказываются самообманом.

– Не хочу этого говорить, Ирен, потому что ты уже достаточно потешила свое самолюбие, но когда король покидал Серпентайн-авеню, узнав, что ты сбежала с Годфри, он был раздавлен.

Ирен резко наклонилась вперед и с силой впечатала тлеющую сигарету каблуком в деревянный пол кареты.

– Мужчины быстро приходят в себя. Тем более избалованные королевские особы с высоким самомнением, – бросила она. – И я вовсе не сбежала с Годфри. Мы поженились в спешке и быстро покинули Англию. Что касается Годфри, лучше не рассказывай ему о том, что сегодня произошло.