На короле была его обычная кричаще парадная военная форма, и он встретил нас в тронном зале один.
– Этим довольно нарядным креслом я обязан тебе, – сказал он Ирен, указывая на позолоченное изделие в стиле рококо, возвышающееся на постаменте в одном углу залы с мраморным полом. – И прежде чем снова занять его, я скромно хотел бы попросить твоего совета.
Не знай я короля так хорошо, я могла бы заподозрить в его реплике чувство юмора или даже иронию.
Он подвел мою подругу к вышеозначенному креслу, быстро глянул на Годфри, а затем усадил Ирен на трон:
– Скажи мне, что я должен делать.
Ирен уложила свои руки в перчатках на позолоченные подлокотники и подняла голову на лебединой шее. Она выглядела самой настоящей королевой.
– Во-первых, – сказала она, – ты должен восстановить свой разрушенный союз с супругой. Клотильда была благородно верна твоему двойнику, несмотря на всяческие провокации. С ней тебе придется грести против течения, Вилли, но упорства тебе не занимать, а в Клотильде заключено твое будущее.
Он склонил голову в знак согласия.
– Во-вторых, – продолжала она, – ты должен признать, что в восстановлении твоего нынешнего статуса я сыграла весьма значительную роль.
Он вздохнул и кивнул, как верный слуга.
– Поэтому я полагаю, – произнесла Ирен, рассматривая свой гранатовый браслет, – что ты должен мне небольшую компенсацию.
– А именно?.. – Голос короля звучал уже не так смиренно, поскольку разговор перешел на обычные коммерческие вопросы.
– Мне тут весьма… приглянулись некоторые произведения искусства в твоей Длинной галерее – о нет, ничего такого, что касалось бы твоей семьи и предков. Так, всего лишь… незначительные картинки, которые мне кажутся очень миленькими. Боюсь, я стала сентиментальна. Я хотела бы получить сувенир на память о своем последнем визите в Богемию.
Когда Ирен вот так склоняет голову и глядит сквозь ресницы – жди беды, но король Вилли об этом не знал.
– Если это работы неизвестных мастеров, ты можешь взять их с моего полного позволения, – сказал он.
Да, эти работы можно назвать неизвестными, решила я, вспомнив, как Ирен вела меня по галерее и показывала полотна старых мастеров, притаившиеся среди фамильных портретов. Такой трофей заставил бы померкнуть даже бриллианты королевы Марии-Антуанетты.
– Еще одно, – сказала она. – Я желаю знать местонахождение той несчастной девушки, которую обвинили в смерти твоего отца.
– Я выяснил. Все эти восемнадцать месяцев ее держали в подземелье.
– Прощение – священное право королей, Вилли, – напомнила Ирен.
Он вздыбился:
– Она лишила жизни моего отца! Она была частью отвратительного заговора лже-патриотов Богемии, которые хотели изничтожить правление фон Ормштейнов.
– Которые лишь недавно сместили местных властителей Богемии, – подхватила Ирен. – Девушка служила всего лишь инструментом, как и твой недавний заместитель.
Король нахмурился:
– Кстати, что с ним стало?
– Ах, – беззаботно махнула Ирен рукой в перчатке, – его отправили в лучший мир. Так ты отпустишь девушку или нет?
– Она была просто пешкой, – согласился он ворчливо, – и впредь уже поостережется подобных поступков. Я ее освобожу.
Ирен кивнула.
– Это все? – спросил Вилли с нетерпением в голосе.
– Не совсем… – Ирен глянула на Годфри и на меня. – Во время пребывания в Праге я не могла не заметить, что Национальный театр ставит «Невесту призрака» Антонина Дворжака. Может быть, ты помнишь, Вилли, что я была вынуждена… внезапно отменить свое участие в предыдущей постановке этой чудесной оперы… из-за не зависящих от меня обстоятельств.
– Я помню, – прорычал он.
Ирен подняла голову, вся вытянувшись в струну, и повысила голос:
– Я желаю спеть эту партию, которую у меня отняли. Через неделю. И я желаю петь для очень узкой аудитории: мистера Нортона, мисс Хаксли и мисс Тёрнпенни.
В тишине, которая воцарилась после такого заявления, только я осмелилась заговорить:
– Ирен! Ты так давно не практиковалась! Даже ты не сможешь подготовить такую сложную партию всего лишь за неделю репетиций. Это сумасшествие. Забудь об этом.
– Ты сама все услышишь, не так ли, Нелл? – произнесла она, непреклонная, как Клеопатра, сидящая на троне со змеей в руке. – Я желаю устроить частное представление оперы целиком – и только для моих друзей.
– Разумеется, – ответил король. – Мистер Дворжак будет в восторге. А можно мне… присутствовать?
– Нет, – заявила Ирен вполне определенно. – Это не спектакль по велению короля, это спектакль по велению примадонны. Там будут только те, кого я захочу видеть, а ты не состоишь в числе моих любимых слушателей, равно как и твоя прелестная жена Клотильда.
Вилли склонил голову и просто спросил:
– Это все?
– Пока что да, – ответила моя подруга, поднимаясь с трона с грацией кошки, которая только что долго и сладко поспала.
Он встал перед ней и загородил ей дорогу, поставив одну ногу на постамент:
– Может ли смиренный король просить об одном благодеянии?
Глаза Ирен сияли, как драгоценные камни в ее браслете.
– Он может просить, но может не получить.
– Я прошу… лишь один последний вальс.
Наконец фарфорово-строгая осанка Ирен смягчилась.
– Это все? – Ее глаза заблестели, и она посмотрела на меня: – Моя дорогая Нелл действительно упоминала о том, что есть небольшая вероятность, что мне придется пройтись галопом по бальной зале с пражским Големом.
