Новый Раскольников - [8]

как будто кто ему напялил лыжи

и на асфальт поставил. либо рожу

какую скорчит, буркалы вращая,

иль засвистит, как закипевший чайник

на чахлой плитке. спросишь: «для чего?» —

чтоб посетитель пожалел его

и денег дал, к примеру, иль жратвы,

к работе не способен он, увы.

всё б ничего, но этот фармазон

всё время норовит вцепиться в руку,

что кормит эту гнилостную суку.

не искушай фортуну, выйди вон.

пока рука твоя ещё цела,

и ты способен сам найти дорогу

наружу — прочь беги, оно убого,

оно способно потреблять и только.

тебя сюда кривая завела.

пока не стала ноша тяжела,

покинь обитель этого козла!

ни света, ни тепла в домах иных,

и никогда не будет, хоть ты тресни. —

морозной ночью, в летний день воскресный

они полны угрюмой тишины.

в сплетенье коридоров, комнат, лестниц

трухлявый разум спит и видит сны.

я знаю, где ты сидишь

«выправлю бритву…»

выправлю бритву

на сыромятном ремне.

помнишь молитву?

перескажи её мне.

не заикайся.

скороговоркой, ну!

кайся, брыкайся —

бестолку. в тишину

канут любое

слово твоё и ты

вместе с любовью

мнимой. из темноты

лютая память

выхватит абрис, жест.

чёрное пламя

ненависти. асбест

здравого смысла

разум не защитит!

как тебе? — кисло?

дёргается? болит?

правду иль кривду —

поздно! — грешна, чиста…

помнишь молитву?

ну же! давай! читай!

«и я отвечаю господи я устал…»

…и я отвечаю господи я устал

внутрь себя смотреть как в некий кристалл

перебирать все эти если бы да кабы

раскачивать лодку увиливать от судьбы

падаешь в эту пропасть убит отпет

вычеркнут из всех списков а дна всё нет

вальсируешь неуклюже на раз два три

вязкая мгла снаружи и лёд внутри

«а что ты видишь кроме — дом, работа…»

…а что ты видишь кроме — дом, работа,

любовник, дочь?

любовников меняешь раз в полгода.

полжизни — прочь.

авралы, стрессы — этому ли рада? —

в расход, в распыл.

и что теперь с того, что я когда-то

тебя любил.

«каждый раз, выходя на балтийский вокзал…»

каждый раз, выходя на балтийский вокзал

из метро, вспоминаю тебя.

здесь когда-то (ты помнишь?) тебя я встречал

каждый вечер. коньяк пригубя,

десять грамм под язык, прямиком от метро,

прикурив, к остановке пойду,

где рыжеет автобус. подумаю про

нас с тобой, посмотрю на звезду,

что не светит сквозь тучи, да место займу,

и поеду. поеду домой.

и автобус сквозь чёрную, чёрную тьму

повезёт меня. вместе со мной

повезёт мои думы, усталость, коньяк,

кстати, да — десять грамм под язык.

и всё мнится, — звезда не пробьётся сквозь мрак.

впрочем, это неважно, привык.

«старушка с хитрыми глазами…»

старушка с хитрыми глазами

на невском милостыню просит

под голубыми небесами

в санкт-петербург приходит осень

прогулочным неспешным шагом

пройду бабульки этой мимо

шурша обёрточной бумагой

дымя приплюснутою примой

нырну в метро очнусь в трамвае

что ковыляет мимо храма

ах петербург мосты нева и

щиты с рекламой

окраинных районов спальных

многоэтажки

и на душе светло печально

и всё неважно

«на самом-то деле…»

на самом-то деле

всё было совсем не так —

на прошлой неделе

я понял, что это знак.

я вышел из дома,

закрыв за собою дверь.

я спрятал в укромном

месте ключи. теперь

их только случайно

можно найти. и то,

что делать с ключами,

не знает никто, никто.

«в жёлтом парке…»

«раз два три четыре пять»

Бог идёт тебя искать

Ольга Хохлова

в жёлтом парке — бабье лето,

в синем небе — облака.

банка с пивом, сигарета.

жизнь, как водится, легка.

в хрустале случайной лужи

слепо щурится звезда.

опускается на душу

тень багряного листа.

раз, два, три, четыре, пять —

бог идёт тебя искать.

вдруг меняется картина:

меркнет свет, звенит звонок,

словно некто смотрит в спину,

беспощадный, как клинок.

и за гранью восприятья,

в сизом мареве тоски,

злая осень в пёстром платье

рвёт свои черновики.

кто не спрятался, тому —

посох в руки и суму.

не спасёшь, не отогреешь,

не распутаешь следы.

не заштопаешь, не склеишь —

шов досады, скол беды.

и ложатся тяжким грузом

в душу мёртвые слова.

те, что шепчет то ли муза,

то ли чёрная вдова.

«узорчатая ограда…»

узорчатая ограда,

травы звенят.

скажи в пустоту обрадовано:

хуйня.

весь этот фарс нелепый,

тягостный бред, —

кем это всё востребовано?

мной? — нет!

слёзы, стенанья, трубы,

литавров медь.

чья эта жизнь загубленная?

чья смерть?

правит свой бал эпоха

пафосной лжи.

оставь мертвецам их похороны,

ты — жив.

«я знаю, где ты сидишь…»

я знаю, где ты сидишь,

в каком офисе,

что у тебя с крышей

этой осенью.

какая тебя бездна

зовет дружески,

стремительная, как лестница

в метро калужская.

сорвёшься в неё разом:

опа — ни ног, ни рук.

вот тогда и отпразднуем.

привет доктору.

«понеслось дерьмо по трубам…»

понеслось дерьмо по трубам, дрянь по венам.

станешь безобидным трупом, непременно.

неприметной серой кочкой на кладбище.

будет этот мир, короче, много чище.

а и вправду — что коптить его задаром? —

слушай лучше пенье птичье под кумаром,

от которого уже не отдышаться.

бесконечное кружение — без шансов.

«варварский век…»

варварский век.

каждый второй — шахид.

падаешь в снег,

вроде бы не убит.

вроде бы цел:

ноги, живот, лицо.

что там в конце,

мать твою так, концов

снова: манеж,

комплекс жилой, метро?

где тебя срежет,

кто тебе пустит кровь? —

бравый абрек,

хрупкая гюльчатай?

падаешь в снег,

воздух тугой глотая.

«специалист по точкам и заглавным…»

А. Ефимову, рыболову и комментатору

специалист по точкам и заглавным,