Новый Мурзилка - [9]

– К китайцам? – переспросил Индеец. – Неужели?

– У меня глаза хорошие, и, кроме того, я ношу очки, так что я сразу разглядел, что эти люди именно китайцы.

Едва он сказал это, как Знайка опустился на землю и наставил свой фотографический аппарат на толпу. Индеец и доктор? Мазь тоже опустились на землю и стали присматриваться, как Мик готовился снимать китайцев.

– Рики, Ведун, Дедко-Бородач, смотрите сюда! – закричал Мик. Все отозвались на крик Мика. Но Рики и не повернулся: он заметил какой-то бассейн с. водою на берегу и уже опустил свою удочку, чтобы поймать. плававших в нем рыб. Дедко-Бородач и Ведун внимательно наблюдали, как он тащил свою удочку.

Между тем Знайка стал объяснять, что китайцы ужасно не любят ‹чужих›, то есть, не китайцев, и что они, заметив нас, пожалуй, перебьют всех.

– В таком случае нам надо переодеться китайцами, – решил Заячья Губа,

– Да, да, верно, – подтвердили остальные.

В китайской джонке, на которой мы приплыли к берегу острова, было много тюков и ящиков с китайскими надписями.

Мы вскрыли эти тюки. В них оказалась разная китайская одежда и, между прочим, несколько десятков поддельных кос, очевидно, для тех китайцев, у которых почему-либо не выросли собственные косы.

– Давайте скорее вырядимся в китайские костюмы! – предложил Ведун.

– Да, да, вырядимся!- послышалось в ответ. И вскоре все, переодетые китайцами, уже стояли на берегу. Только я один долго не мог одеться, потому что между китайскими кафтанами не нашлось ни одного, который был бы мне впору, а китайские башмаки с деревянными подошвами мне ужасно не нравились. Пока другим плели косы, а Знайка снимал с каждого по очереди по карточке, я все-таки успел переодеться китайцем, даже приделал себе настоящую китайскую косу. Но странно: в то время, как у всех косы спускались вниз, моя коса оказалась ужасно упрямою и торчала все кверху…

– Ну, братцы, идите вперед, – скомандовал Мик. Я двинулся в числе первых. За мною шел Микробка, изображавший китайского торговца рыбою и овощами, хотя он никак не мог поладить с двумя корзинами, привязанными, по китайскому обычаю, к длинной палке. За ним следовали другие.

– Живее! Живее! – командовал Мик, поднимая кнут. Очевидно, мы были совсем похожи на китайцев, потому что настоящие китайцы, работавшие недалеко на поле, даже не обратили на нас внимания.

Дойдя до ближайшей хижины, мы остановились, отдохнули, а затем по обыкновению стали искать, нет ли в этой хижине чего-нибудь интересного. Искать пришлось недолго – на пороге хижины было разложено китайское вооружение: щиты, сабли, разные головные уборы, знамена и прочее. Тут же лежали китайские носилки, на которых в Китае носят важных сановников. Кроме того, у порога стоял небольшой осел, на которого было надето вышитое золотом седло.

– Очевидно, все это приготовлено для торжественной встречи какого-нибудь важного мандарина, то есть сановника, – пояснил Знайка.

– Вот мы и устроим шествие, – заявил Дедко-Бородач.

И многие из нас, малюток, стали уже готовиться к шествию, в то время как Чи-ка-чи приводил в порядок носилки, а Мик готовился усесться на осла.

Когда все было готово, Скок по знаку, данному Миком, затрубил в длинную трубу, и шествие двинулось в путь.

Впереди шел Скок с трубою, за ним верхом на осле ехал Мик, изображавший китайского генерала, а за ним, в качестве оруженосца, Знайка. Далее следовали носилки. Рики уселся на носилках, поддерживаемых четырьмя малютками-носильщиками. Он заявил, что будет считаться отныне мандарином, то есть важным китайским сановником. Перед носилками мандарина, то есть Рики, шел Микробка, держа в руках большую китайскую грамоту и громко выкрикивая;

– Сторонитесь! Сторонитесь! Великий мандарин едет!..

Носилки окружали со всех сторон оруженосцы, со знаменами и ружьями.

На других носилках, попроще, уместился я, Мурзилка. Но эти носилки оказались ужасно неудобными: это были просто корзины, прикрепленные веревками к бамбуковой палке, и когда Чи-ка-чи и Микробка подняли палку, я чуть было не закричал. Так мне было неудобно сидеть.

Но все-таки пешком я идти не мог – на мне были надеты ужасно некрасивые китайские туфли с высокими деревянными подошвами, которые давили мне ноги. И мне волей-неволей пришлось примириться с неудобным сидением в корзине.

Шествие двигалось быстро вперед. Все были очень довольны. Только мне, несчастному, все труднее и труднее становилось сидеть в очень неудобной корзине. Я стонал, вертелся во все стороны, стараясь поместиться поудобнее но все было напрасно.

Наконец я не вытерпел и закричал:

– Остановитесь! Остановитесь! А то я в этих носилках превращусь совсем в котлетку…

Так как эти слова были произнесены мною не по-китайски, то на мои крики не обращали внимания.

Не прошло и десяти минут, как Мик заметил, что за нами погнались настоящие китайцы. Он выстрелил из револьвера и крикнул:

– Берегитесь! Спасайтесь!

Все бросились бежать. Носильщики уронили при этом носилки, и наш мандарин Рики вместе с носильщиками очутился на земле.

– Это совсем не по-китайски! – кричал сердито Чи-ка-чи. – Если б у нас, в Китае, были такие скверные носильщики, их бы сейчас наказали бамбуковыми палками, – продолжал он.