Новый мировой порядок - [221]
Нуждается ли мир ради планомерного развития и самоутверждения в наличии доминирующей державы? Сторонники статус-кво, аналитики сверхдержавной мощи дают положительный ответ, правящий политический класс готов бороться за сохранение своего привилегированного положения. «Лидирующая держава выступает за международную стабильность, за сохранение системы, которая позволяет ей пользоваться большим влиянием и благосостоянием»[1003]. Однако основная масса интерпретаторов международных отношений едва ли готовы дать положительный ответ. Однополярности, тем более посягательствам на гегемонию, будут противостоять мощные силы.
Иран манкирует мнением Совета безопасности ООН, продолжая развивать свою ядерную программу. Ожившее движение «Талибан» активизирует терроризм в своем регионе, в Афганистане и Пакистане. КНДР близится к обладанию ядерным оружием. Два латиноамериканских президента, Уго Чавес из Венесуэлы и Эво Моралес из Боливии, словесно уничтожают американский империализм. Независимые опросы общественного мнения показывают, что рейтинг имиджа Соединенных Штатов в мире прочно занимает последнее место. Внутри США: массовая нелегальная иммиграция, феноменальный национальный долг — 8 трлн. дол.
Но лидер — США — не готов сдавать своих позиций с философским спокойствием. Процесс перехода к многополярности, неизбежные потери позиций державой-гегемоном не сулят спокойных времен. «Американское могущество, — пишет вице-президент Брукингского института (Вашингтон) Р. Хаас, — сколь оно ни велико, ограничено временем и обстоятельствами. Мощь страны небезгранична в плане ресурсов (деньги, время, политический капитал), что может ослабить внутреннюю поддержку глобальной американской империи»[1004].
Осевой линией развития мирового сообщества в XXI веке будет — как и в предшествующие пятьсот лет — противостояние и сотрудничество безусловного лидера — Запада и стремящегося настичь его экономические, научные, силовые показатели остального мира. При продолжении действия современных тенденций Западу еще как минимум на несколько десятилетий почти гарантировано положение мирового авангарда. Он будет оставаться мировой научной лабораторией, планетарным университетом, источником гуманитарных и технических знаний, центром производства высокосложного оборудования и требующих специальных знаний услуг, мировым инвестором, средоточием военной мощи.
При этом в механическом смысле Запад уступит первенство: из Северной Атлантики центр современной (второй в истории человечества) технологической революции переместится к антиподам, прежде всего в Восточную Азию. Конвейерное и «дымное» производство уйдут из ареала Запада. Еще более важным показателем явится то, что практически впервые за последнее полтысячелетие наука станет подлинно интернациональной, университеты, лаборатории и испытательные полигоны незападных стран войдут в единую сферу взаимообмена с Силиконовыми долинами, Гарвардами и Оксфордами Запада.
Глобализация даст огромные возможности изощренному производству Запада, она же предоставит шанс молодому и трудолюбивому населению Востока. Квалифицированные рабочие
Запада вышли в 2000-х годах на улицы западных городов, чтобы выразить свое негодование превратностями глобализации. А в конгрессе законодатели впервые начали гордиться тем, что не имеют заграничных паспортов — пока это еще самое мягкое проявление ксенофобии. В то же время огромные регионы (скажем, вся Африка) превратятся в жертву глобализации. У остальных задача использования революции в информатике и управлении будет зависеть от готовности и действенности национальных элит.
Бурлящее море абсолютного большинства человечества, неудовлетворенного неблагоприятным и унизительным для него статус-кво, приложит все силы к позитивным для себя изменениям. Сколько бы не расписывались благоприятные характеристики американской гегемонии, такие идеологические лидеры Запада, как Г. Киссинджер, в конечном счете признают: «На Соединенные Штаты ляжет бремя, вынести которое бесконечно не могло и не может ни одно общество. Вне зависимости от того, насколько бескорыстно воспринимает Америка свои цели, даже подспудное стремление к преобладанию приведет к тому, что постепенно все начнут объединяться против Соединенных Штатов и постепенно доведут дело до того, что эта страна окажется изолированной и исчерпавшей свои ресурсы. Дорога к империи ведет и к внутреннему упадку, потому что посягательство на всемогущество размоет внутренние ограничители. Ни одна империя не избежала пути, ведущего к цезаризму, если только не следовала примеру Британской империи, разделившую свои полномочия еще в самом начале этого процесса. В долго существующих империях каждая проблема превращается в вопрос внутренней жизни, потому что внешний мир уже не обеспечивает необходимого противовеса. И, по мере того, как масса вызовов растет и удаляется от исторической внутренней основы, междоусобная борьба становится все более ожесточенной, а насилие всеобщим»[1005].
Однополярность миропорядка во главе с Америкой подвергается жесткой критике как в РФ, так и в КНР и ЕС. Российская точка зрения в основном сводится к тому, что однополярная модель мирового порядка во главе с США неминуемо породит противодействие со стороны государств, несогласных с ролью вассалов. По крайней мере, опыт двух мировых войн показывает, что возникновение коалиции государств, стремящихся к перевесу сил в свою пользу, к экономическому, политическому и военному доминированию, вызывает создание антикоалиции, которая увеличивает свои силы, свою экономическую и военную мощь, чтобы не позволить реализацию гегемонистских планов объединившихся в коалицию государств.
