Новый мир, 2013 № 08 - [18]

У нас же еще такая веселая была ужасно жизнь очень. Все время какие-то праздники, праздники. Это был наш второй дом. Все дни рождения справляли. А я делала домашнее вино, помногу, из знаете чего, из смородины и крыжовника. Алкоголь на заводе под запретом был, через проходную так-то не пронесешь, а нальешь вина в трехлитровую банку — на вид оно как сок, и все довольны. Приходишь в ОКБ: ребята, идите сок пить! Тот самый? — Тот самый. А когда ничего не было, мы однажды...  В общем, завод делал подшипники для велосипедов, и одна партия оказалась бракованная. Я сшила себе платье, а на него для красоты нашила эти подшипники. И вот, представляете, я иду по улице... И на меня все мужчины оборачиваются! Мне даже сначала лестно стало, а потом уже я поняла, ведь это дефицитный товар, и у них в голове одна мысль: где эта дура их столько взяла?! o:p/

o:p   /o:p

o:p   /o:p

14. ЗА КАДРОМ o:p/

o:p   /o:p

Камера фиксирует исторический момент: подписание акта о передаче завода «Свобода» новому руководителю. За окнами солнечный день. Маленький кабинет набит народом. На импровизированной сцене — журнальный столик и два кресла. В кресле слева директор N. Усаживается поудобнее, берет ручку, склоняется над бумагой и ставит свою последнюю подпись. Все! Бывший директор завода отныне почетный пенсионер. Что ему полагается? Деньги? Да. Путешествия? Отчасти. Машина и санаторий? Сколько угодно. o:p/

Директор N улыбается. В первом ряду сидит, пузом вперед, начальник 19-го цеха B. Он думает: «Как же мне х..во». o:p/

Рядом с начальником 19-го цеха B сидит начальник инструментального цеха и думает: «Рядом со мной сидит B. Вот кого надо было сделать директором. B — крупная личность. А этот V какой-то мелкий. Интересно, сколько в нем килограммов веса. Если посадить на качели с одной стороны N, а с другой пять штук V, то N все равно перетянет». o:p/

Ряды сидят тихо, твердо. А кажется в этой тишине, что прямо на глазах должно что-то произойти. И происходит. Только не на глазах. Даже представить себе трудно, что N перестает быть директором, что заводом будет управлять теперь совсем другой человек. Это просто невозможно себе представить. И хотя N сам выбрал V себе в преемники, и хотя V много лет был директором огромного завода, который сам построил вместе с кварталами для рабочих и очистными сооружениями, — все равно невозможно. И инженер H, который всю жизнь проработал с N, думает: «А как же...» — и думает про все сугубо секретные замыслы, которыми с ним одним делился N: как же они теперь. Неужели ими придется делиться с V? Это невозможно. Я никогда не привыкну, думает H и, думая так, постепенно привыкает. o:p/

Между тем V, проговорив семь трескучих фраз, хватает тоже ручку и быстро ставит подпись — беглую и загнутую вверх. Аплодисменты. Теперь V — директор. Живая живулечка, неприязненно думает директор гальванического цеха. Мы ему покажем. Он, наверное, не знает, куда пришел. Интеллигент. Меня тошнит, думает B. Это означает: меня тошнит. o:p/

Но когда-то это должно было случиться, потому что... Ну, уже просто выше человеческих сил столько работать, ведь это какая жизнь-то была. Война, блокада. В войну N, молодой, еще тридцати не было, уже директором завода работал, который радиостанции выпускал для партизан. При Сталине. Потом отсидка. Потом «Свободу» поднял. Ну, уже в какой-то момент здоровье совсем стало сдавать. o:p/

И тогда они с H, тогдашним главным инженером, пошли потихоньку к V и стали его просить, чтобы V взял бразды правления. А V, он, несмотря на свою легкомысленную внешность, человек тоже весомый: много лет был директором огромного завода, причем построил новое предприятие, с нуля, в Вятке, и не только завод, но и кварталы для рабочих, и очистные сооружения. Вот он напротив N в кресле, и никому еще неизвестно, что он будет делать сначала, а что потом. А он, V, будет делать неожиданные вещи. Вот возьмем для примера... Очень характерная история с объединением цехов. V вновь объединит цеха № 17 и № 19. Когда N их разделил, это был вопрос технологии: работа в регулировочном цеху требовала более высокой квалификации. А V их объединит снова. И для чего? И для того, чтобы прекратились вечные ссоры, распри и междоусобицы: «Мы в монтажном цеху делаем всю работу, а этим регулировщикам достается вся честь, они ёбелые воротнички”, а мы за них тут отдуваемся». И вот V снова эти цеха объединит, потому что выросла роль человеческого фактора, роль удобства управления, менеджмента, понадобилась единая цепочка, в которой уже не само собой все разумеется, а четко фиксировано, кто за что отвечает, и без обид, без перекладывания друг на друга. Могло бы такое прийти в голову N? Может быть. А в голову B? Пфф! Вот именно. o:p/

И все хлопают. Сейчас вот этот худой вышел и с улыбкой что-то говорит, вот как раз T, главный конструктор ряда изделий в ОКБ. Вот снова зал. Выражения на лицах — сложные. Почему не B? Ну почему не B, мы уже выяснили, хотя Бог его знает... Многим не нравится, что времена меняются, но никуда от этого не денешься. При N, тогда гонка вооружений вовсю шла, об этом не думали вообще, даже не ставили так вопрос. А когда спала гонка, вот тут-то и выяснилось, что надо и стиль управления менять теперь, и культуру производства как-то налаживать, потому что работник уже не просто деталь, а он человек, и его теперь надо мотивировать к труду, как-то иначе, по-разному, и вообще надо оторвать глаза от станка и посмотреть вокруг, что вообще происходит... И N понимает, что V, с его открытостью, гибкостью, живостью, даже некоторым авантюризмом, — он лучше подходит на роль такого руководителя... o:p/