Новый мир, 2013 № 08 - [16]

12. ЧЕТЫРЕ «МИМОЗЫ» К 7 НОЯБРЯ o:p/

o:p   /o:p

Я в работе бешеный. Со мной и сейчас людям непросто. Что же было тогда, когда я был молодой и у меня глаз горел. o:p/

Идет «Мимоза». Это двенадцать вот таких полных шкафов колеса и провода. Это шестнадцать ракет из подводного положения на семь тысяч километров, каждая поражает четыре цели. По тем временам. o:p/

Был тогда я слесарь-сборщик, начальник участка. Карьеру, как принято выражаться, я не начинал. Просто пришел на завод и работал. Тогда о карьере я ничего не знал. o:p/

Далеко не сразу я начал все делать как надо. Сначала ничего не получалось. Думал, брошу все к чертовой матери... Даже хотел наняться техником в Антарктиду. Но меня директор N отговорил. Не могу сказать, что он ругался, но по лицу было видно. Тогда у меня возникло желание исправиться. o:p/

Так я остался на «Свободе». Меня начали постепенно, аккуратно повышать. Раз в четыре года я получал новое звание. Мастер, потом начальник участка. o:p/

Идет «Мимоза». С начала апреля по конец сентября сделано три комплекта. Работают все цеха в три смены. В отпуск никто не ходит. o:p/

Наступает конец сентября. Тогда вызывает меня начальник цеха B... Легендарный был человек. Как и я. Живой, восприимчивый, взрывной. o:p/

И вот вызывает меня B и говорит: знаешь, F, тут такое дело, нужно собрать к седьмому ноября еще четыре «Мимозы». Я говорю: надо — сделаем. o:p/

Я ничего не знал. Почему, зачем такая потребность. Я свои железки. o:p/

Начали делать. Главное, со всеми договориться, чтобы все работали.  Я со всеми договорился. Все согласились. Пошли жарить. Жарим двое суток, трое. На четвертую ночь только разошлись по домам. Утром снова за дело. o:p/

На восьмой день такой работы приходит B, смотрит, что, сколько сделано. Смотрит, видит — мало: а говорил, сделаем. Ну я возражаю: сделаем. А B, он всегда знал, кто на что способен, и не церемонился. И я увидел, что он во мне усомнился. И разволновался я, конечно. o:p/

После работы опять бегу к метро, чтобы на последний поезд не опоздать. Еле успел. А жил тогда я на Просвещения, туда метро не шло, троллейбусом от Финляндского вокзала и там еще пешком. o:p/

Полпути на троллейбусе проехали, я последний пассажир. Рядом с Пискаревским кладбищем троллейбус останавливается. Все, водитель говорит, вылезай, вон здесь развернуться можно, я до кольца дальнего не поеду.  Я: а как же? Он: а как хошь. o:p/

Четверть второго утра. А мне назавтра на завод. И до дома еще километров семь. Погода октябрь, холодно, ветер, дождь со снегом. Что делать? Пошел напрямик через кладбище. o:p/

Иду и вдруг чувствую, что дальше не могу. Падаю с ног, и все. Хорошо, лавочка рядом была. Я в брезентовой куртке такой был. Лег, капюшон натянул на глаза, все. Мысли, что замерзну, не было. Лег и отрубился. o:p/

И мне приснился поразительный сон. Таких больше никогда не снилось. o:p/

Приснилось мне, что я плаваю в толще океана. А рядом со мной по углам огромного как бы квадрата плавают четыре подводные лодки. В виде матрешек. Две наши и две американские. Зависли в толще воды и ждут.  А в серединке этого квадрата плаваю я. Пить охота страшно. Но я рта открыть не могу. И напиться в океане мне нечем. o:p/

А дышать могу как будто бы. o:p/

А эти четыре матрешки, они разные. Одна большая и толстая, приземистая. Другая высокая и тоненькая. Третья вообще маленькая. Четвертая средняя. У одной еще такой, вроде венца на голове с фонарями, этот венец крутится и посылает световые сигналы. o:p/

И эти матрешки в эфире, в радиоэфире, между собой переговариваются. А я в толще океана нахожусь и их слышу. И вдруг я начинаю понимать, что они говорят обо мне. «Этот, — говорят, — бессмысленный товарищ — он за кого?» Смысл такой, что я должен чью-то сторону занять. Нашу или Америки. Причем быстро. Принять какое-то решение. Не то из-за меня начнется сию же минуту Третья мировая война. И я буду во всем виноват. o:p/

А мне, понимаете, очень трудно принять решение. У меня под руками и ногами вода, как слои, я не знаю, пластмассы. Прогибается вода, и во рту все сохнет дико, мне страшно хочется рот открыть и напиться воды, но я не могу, мне нельзя. o:p/

И тогда я из последних сил по воде ну давай руками, ногами. И вдруг проваливаюсь вниз. Я слышал, что такое бывает в толще океана: тяжелая вода и легкая, разные слои. И я попал в тяжелую воду и ухнул камнем прямо ко дну. Матрешки остаются наверху. Вокруг все темнее. И пить хочется ужас как. И почему-то мне все жарче и жарче, и я чувствую, что горю. И понимаю: все, это Земля наша плавится, потому что я не успел ни на чью сторону встать и началась Третья мировая, полетели ракеты, бомбы. o:p/

Тут я проснулся, вскочил со скамейки, хватаю воздух ртом. Оказалось, пока я спал, снег посильнее пошел и всего меня засыпал. Не проснулся бы — превратился бы в эскимо. А проспал-то всего два часа. Но спать не хочется. o:p/

Пошел обратно на проспект. Троллейбуса дожидался час. И — на завод, в цех. o:p/

И вот странное дело, с тех пор спать не хотелось вообще. Весь месяц.  Вообще перестал домой уходить. Жене только звонил, как дела там. Спал каждую третью ночь, и то по два-три часа. А не хотелось. Подремлю час-другой в цеху, и как новая копейка. Такой был трудовой подъем, понимаете. o:p/