Новый мир, 2013 № 07 - [7]

Она слева от Аполлонова, после Сильвестра, какое платье на ней было тогда? Цвет на серенькой карточке не разобрать. Ванечка уж точно вспомнил бы. Синее с таинственно-легкими рукавами? А полоска, обводящая декольте? Мех шуршаллы, как выразился Ванечка, бесцеремонно потеребив его. Какой год? Декабрь 1981-го. Оригинал фото сохранила Маруся.  Я упросил показать. Она достала фотографию из ореховой шкатулки, на обороте — дата и веселый, подпрыгивающий почерк Ванечки: o:p/

o:p   /o:p

Откуда у тебя еврейский нос? o:p/

Каким макаром у тебя пророс? o:p/

Или кой чёрт его тебе занес? o:p/

Скажи, не мучь, откуда этот нос? o:p/

o:p   /o:p

Откуда у тебя французский шик? o:p/

Не от духов же, которыми ты пшик o:p/

За ушками вдруг сделаешь ты пшик? o:p/

Скажи, не мучь, откуда этот шик? o:p/

o:p   /o:p

Откуда у тебя английский драйв? o:p/

Который изменил тебе всю лайв? o:p/

Не лучше слушать здесь собачий лайв? o:p/

В известном смысле — ночью это райв. o:p/

o:p   /o:p

А все же лучшее в тебе, поверь, o:p/

Что не закроешь на ночь эту дверь. o:p/

Так положись на русский наш авось, o:p/

И я приду, любимая? Не бойсь! o:p/

  o:p/

Собачий «райв» — не преувеличение: лефортовские кабыздохи сбегались к дверям мастерской Саши Луцевича, ведь жена Саши — Соня-рыжик (молчунья и вегетарианка) плакала над бродячими псами и единственное, чем жила, — миски, блохи, щенки, перебинтованные лапы, паломничества к ветеринару. Саша мрачнел, но Саша платил. (Позволяя себе телефонную шпильку: «Приходите. У нас снова собачья свадьба...») o:p/

И это был единственный повод для раздоров — Луцевич ревновал Соню к псам, но главное — боялся, что соседи отправят донос, тогда турнут из мастерской, где они были — нет, не на птичьих — на собачьих, как говорил Саша, правах. К слову, так и вышло. Соседи накатали четырнадцатистраничный донос, правда, уже после кончины Сони-рыжика. Но ведь Саша продолжал подкармливать собак... o:p/

Словом, весело. И стишки подходящие. Тогда почему самые печальные люди на фото — Аполлонов (у него какая-то непривычная складка у рта — она его портит) и Мария Розен (ее глаза не горят, как свечки, а скорее тревожно мерцают)? Она же не пострадала от телоприкладства? — как пошлил Вадик. Естественно, не в присутствии Аполлонова (рожеприкладство ведь случается и между друзьями). o:p/

А Ромушка гигикал, что первоначально строчка была смелее: «Ложись со мной, любимая, не бойсь». Готов поверить. Ванечка написал бы и похлеще. Но только не Марусе Розен. o:p/

«У них, как у Тристана и Изольды, отношения в большей степени взаимно духовные», — проблеял Сильвестр Божественный, разглядывая фотографию. «П’авда?» — и я увидел, что Ромушка до сих пор не может простить Марусе восхищенный взгляд на Аполлонова: она всегда смотрела на Ванечку только так — говорил ли, молчал ли он, уносился куда-то далеко, обращался ко всем (чуть опираясь на локоть, лежа на тахте) — «Касатики мои...» или шуршал в ухо какой-нибудь поклоннице-хохотушке: «Ты, дурочка, хочешь поехать посмотреть речку Каменку в Суздаль? Я два раза не предлагаю...». o:p/

И еще подробность: Ванечка, который никогда не наблюдал за другими украдкой, после подобных слов мог взглянуть быстро на Марусю — как она? o:p/

o:p   /o:p

5 o:p/

o:p   /o:p

Не менее известно фото тех же 1970-х: Ванечка в полный рост, идущий через лопухи по железнодорожной насыпи. Если бы не улыбка, которая веселит профиль, можно думать, его щелкнули контрабандно. Нет, он видел, что линза наведена на него, — правда, друзья до сих пор спорят, пытаясь установить авторство «Ванечки среди лопухов». Разве мог предполагать безвестный летописец с фотоаппаратом, что именно его снимку предстоит сделаться главным, когда речь заходит о прославленных аполлоновских  поездах. o:p/

«Поезда-поезда! Кто вас выдумал? Ученый немец? Хитрый чёрт? Или кто-то сердобольный сжалился: ведь только в поездах открывают смело душу, а иногда — тело. В зависимости от жажды. o:p/

Любит Россия ехать. В поездах тепло, как в приветливой избенке стрелочника (облизывались на такие?), в поездах дают (подумать только!) чай — что умиляет доверием к гражданам. Прикиньте — сколько можно совершить с одним стаканом железнодорожного чая, даже без сахара! Допустим, чай вылить, а влить на его место что-нибудь запрещенное конвенциями. И пей без нервишек. Главное — не спутать цвет. Железнодорожный чай, как правило, — прилично рыжеватый. Впрочем, принесли как-то чай цвета торфяных болот! Я знаю, какие болота бывают — под Цыпами в лесах налюбовался. Что ж оказалось? Кафешантан. o:p/

А можно чаем горло прополоскать. Если горло внутри охает. Предвижу возражения: делать хры-кы-кы горлом неаппетитно. Согласен. o:p/

Или обойтись с чаем иначе: плеснуть в лицо, а? К примеру, услышите от соседа (знаете, самоуверенные с кислым носом встречаются в поездах?), что невинные жертвы революций необходимы, хотя преувеличены — да и кто их считал? революции вообще — это сказал еще Мичурин — не делаются в садовых перчатках — а партия смело признала перегибы, но не исключено, что перегибы подсунули. Сами знаете кто. В подобных обменах мнениями бывает наилучше использовать имеющийся на столе чай без остатка. Четыре стакана? Четыре. o:p/