— Не виноваты? Замолчи!
o:p/
Вижу, как Моисей с лица сменился, но виду не показал. Сделали покупку, он деньги ему бросил на пол, я подобрал и отдал Моисею и тихо сказал:
o:p/
— Не обращай внимание на етого дурака и извини.
o:p/
Он улыбнулся и покачал головой. Мы за ето с Николаям поспорили. У Николая привычкя деньги бросать на пол, чтобы унизить человека. Раз Хулио Дупонту за его услуги так же бросил деньги на пол, да ишо ха-ха-ха. Хулио виду не показал, поднял, но потом мене рассказывает:
o:p/
— Когда он бросил мне деньги, у меня даже в желудке повернулось, хотел бросить ему в шары
[50]
, но вытерпел.
o:p/
o:p
/o:p
После праздника выхлопотал, сделали им дороги. Всё ето вышло в газетах и в радиве, опять Николай разоряется. Добыл им проекты воду провести, фрукту, виноградник засадить, и через чиновника по скотоводству, через секретаршу добился аудиенции к Марио Карминати, 23 декабря в 14.00 ч. п. м. Сообчил Николаю, Николай:
o:p/
— Я сам поеду, что же за министр.
o:p/
Хорошо, поехали. Но когда поехали, он поехал в шлёпках, в грязных брюках и рубашке. Думаю, ну, приедем в Монтевидео, переоденется. Приезжаем в Монтевидео, подъезжаем к зданию, говорю:
o:p/
— Николай, переоденься.
o:p/
— Ишшо бы! А за что?
o:p/
— Но как, нехорошо же, неприлично, надо бы искупаться, переодеться.
o:p/
— Ха, я на работе.
o:p/
— Ну как хошь.
o:p/
Подходим к зданию. Все выходют из здания, нас не пускают, говорят:
o:p/
— Куда вы, администрация закрыта, не видите, что все выходют. Сегодня 23-е, 25-го Рожаство, нихто с вами разговаривать не будет.
o:p/
— Нас ждёт Марио Карминати, и мы едем за 400 километров, у нас аудиенция в 14.00 п. м.
o:p/
Охрана позвонила и немедленно нас пропустила. Подымаемся на 18-й етаж, нас стречает секретарша Ругия, проводит в приемнаю. Встреча с Марио как старыя друзья, хотя и незнакомы.
o:p/
— Ну, что вас привело, говорите, время у нас мало.
o:p/
— Дон Марио, отец наш, вы уже нам много помогли, но у нас основалась новая деревня, и енергии нету, вот мы и пришли к вам с просьбой: пожалуйста, помогите.
o:p/
— Енергия у вас будет через шесть месяцев, и извините, что не смог приехать к вам на праздник. Мне передали, что праздник был замечательный, благодарим. Хто из вас Даниель?
o:p/
— С вами говорит Даниель.
o:p/
— Приятно познакомиться.
o:p/
— Взаимно приятно познакомиться. Слышим про вас, сколь добра оказали стране, и восхищаемся.
o:p/
— Что сделаешь — така работа.
o:p/
— Передавайте привет другу Филату Зыкову.
o:p/
— Благодарим.
o:p/
— Ну, большоя вам спасибо, и за ваше время.
o:p/
— Да не за что, счастливого вам пути.
o:p/
— Спасибо.
o:p/
Вышли, я был рад, что так удачно получилось, Николай виду не показал, но в обратну путь был невесёлой и неразговорчив. Думаю: что с нём? Но когда приехали домой, поднял збуш
[51]
, что я действительно масонин, шпион и предатель и гнать меня надо с деревни. Я узнал — ахнул: за моё старание вот чем плотют, и нихто не хочет защититься, и всё заодно. Одна Марфа да детки — переживали и терпели.
o:p/
Тут подъехал Павел, Николаяв брат. Ето зверь, а не человек. Жена у него синьцзянка, когда она за него вышла, он запретил вконес ей, чтобы она зналась со своим родством. Бедная женчина сколь пережила от етого идивота! Очень гордый, я не я, сидит и злорадно рассказывает:
o:p/
— Да мы етих бродяжек прямо в моленне мокрыми верёвками пороли, аж кровь с сала! — И смотрит прямо мне в глаза.
o:p/
Думаю: проклятый ты Диоклитиян-мучитель, недаром у вас и получился раскол! Ето произошло в восьмидесятых годах: беззащитных людей избивали мокрыми верёвками, дошло до того, что получился раскол, третья часть старообрядцев ушло в Белокрыническую иерархию. И по всей информации, Коля и Паша были первыми мучителями, ето страшные диктаторы.
o:p/
На днях приходит Павел, я сети насаживал. Он ни здорово ни насрать, а сразу с первых слов:
o:p/
— Знашь что, я пришёл лично к тебе, ты масон, шпион и предатель, опростай деревню! Нет — меры примем. — Повернул и ушёл.
o:p/
Я в шоке, не знаю, что со мной делалось: белел ли я, краснел или чернел — не знаю. Но пришёл домой весь в слезах, Марфа, дети: «Что с тобой?». Я рассказал, Марфа в слёзы. На другой день я в город, и четыре дня прогулял у Димитрия-хохла, фотографа, тестява друга, он овдовел и очень пил. Приезжаю домой, Марфа:
o:p/
— Что с тобой?
o:p/
Я заплакал:
o:p/
— Сердце не выносит, испоганился и четыре дня гулял.
o:p/
Тесть поехал в город, узнал, что я гулял, не пришёл ко мне поговорить, он знал, что происходит, но пошёл к Николаю рассказал, а тому то и надо: как бы зацепиться.
o:p/
o:p
/o:p
Подходит Пасха, тесть просится на рыбалку, ему надо было деняг. Поехали. Наша лодка, сетки, лисензия, я, Андриян, тесть и Тимофейкя. Поймали хорошо, тесть поехал сдал; мы рыбачили, на другой день поймали мало, сдали, стали деньги делить. Тесть говорит:
o:p/
— У нас два рыбака и машина, нам за ето два пая, вам один.
o:p/
Думаю: «Хорошо, буду знать, с кем имею дело». Он довольный, ишо приговаривается:
o:p/
