Новый мир, 2013 № 04 - [30]

— А я вам про что говорю?

— Но чтобы вот так?.. Любимый человек, столько лет прожили рядом. Представить себе невозможно. Такая прелестная женщина…

— Если кто-то получает слишком большую власть в одни руки, он уже не станет думать о родственных связях, — изрекает Анна Моисеевна. — Это ему уже не важно. Некоторые, мы с вами помним, устраняют даже собственного сына, не то что жену.

Папа поворачивается на стуле, приглаживает ладонью свои шелковистые волосы и произносит, покачивая ногой в войлочной тапке:

— Насчет ядов не знаю, но опыты над людьми наблюдал. Видел собственными глазами, как прекращается всякая жизнедеятельность.

— Где же ты это мог наблюдать? — сомневается мама.

— На фронте, в сорок третьем году. Привозили приговоренных к смертной казни и подвергали гипнозу. В нашу задачу входило запротоколировать процесс и отправить отчеты в Москву.

— Как — на фронте хватает времени приговаривать к смертной казни? — поражается мама. — Мало и без того вокруг убитых?

— Разумеется, приговаривают. За трусость. За дезертирство. Расстреливают и закапывают на перекрестках дорог. Чтобы следа не осталось. А потом матери шлют похоронку: погиб смертью храбрых.

— Уж не Вольф ли Мессинг? — спрашивает Анна Моисеевна.

— Нет, не Вольф Мессинг, самый заурядный гипнотизер. В течение получаса довел до требуемого состояния. Сначала усыпил, как обычно, с помощью покачивающегося маятника, а затем начал внушать: дыхание замедляется, сердце бьется слабее, кровь останавливается в жилах, ты коченеешь, ты уже почти не дышишь, ты не в силах открыть глаза, ты не дышишь, не дышишь, твое сердце не бьется…

Неужели действительно вот так стоял и наблюдал, как умерщвляют человека?.. Протоколировал? Сочиняет, наверно. Жуткий враль. Враль и позер. Хотя, с другой стороны, если все равно расстреляют, то какая разница? Тихая незаметная смерть в полусне. Наверно даже лучше…

— Да что там гипнотизер, — воодушевляется папа. — У нас в “Молоте” был областной репортер Слава Озерский. Вечно выискивал у себя всякие болезни, интересовался, не является ли боль в правом колене признаком опухоли спинного мозга, не грозит ли ему гастрит, если он выпил вчера стакан томатного сока, и так далее. То у него симптомы подагры, то геморроя, то туберкулеза. Ну, мы и решили поиздеваться над ним. Сговорились, что все по очереди будем спрашивать: “Как ты, Славик? Что-то ты сегодня какой-то слишком бледный”. Кончилось тем, что действительно побелел как стенка, ушел, пошатываясь, с работы и отправился в поликлинику. Но к врачу так и не попал — сидя в очереди, скончался от острой сердечной недостаточности.

— Ничего себе шуточки, — хмурится мама.

— У меня тоже был такой муж, — кивает Анна Моисеевна. — Думал, что в нем скрываются все самые страшные болезни.

— Надеюсь, кроме женских, — остроумничает папа.

— А умер, представьте, от того, что в бане поскользнулся на мыльном полу. Ударился затылком об каменный полок, и все. Я этого, конечно, не видела, но мне рассказали.

— Не верьте, — советует папа. — Поскользнувшись на полу, невозможно удариться затылком о полок. Полок в парилке располагается под потолком, поскольку по закону физики горячие пары поднимаются вверх.

— Не знаю, — говорит Анна Моисеевна, — где у них там помещается полок, но где у него помещался затылок, это я помню. Я лично никогда не посещаю баню.

— Чрезвычайно мудрое решение, — хвалит папа, почесывая лоб кончиками пальцев. — Многие дикие народы никогда не моются, чтобы, упаси бог, не смыть благоприятную фортуну.

 

Маме посоветовали новое средство от давления — горчичники на затылок. Ставить их она почему-то решила на ночь. Налепила на свой стриженый затылок три свеженьких горчичника, повязала голову платком, чтобы не отклеились, и улеглась в постель. И, конечно, тут же уснула мертвым сном. Утром встала с обширным ожогом — полголовы будто кипятком обварены.

— Н-да… — говорит папа. — Должен заметить, у некоторых собакообразных обезьян, в частности у макак, именно так выглядит определенное место пониже спины. Между прочим, род макак представлен многими замечательными видами, такими как свинохвостый макак…

— Не понимаю, как это могло случиться, — убивается мама, не обращая внимания на его дурацкие шуточки, — я же вообще не сплю! Думала, полежу четверть часа и сниму. Видимо, они не только снижают давление, но и действуют как снотворное.

— Никакого снотворного, Нинусенька, тебе не требуется, — ехидничает папа, — ты спишь как сурок.

— Только, пожалуйста, не зли меня! — возмущается мама. — И без тебя тошно, глаза открывать не хочется.

— С какой стати я стану злить тебя, мой дорогой Кисик? Я лишь констатирую тот факт, что ты чемпион крепкого, здорового, можно сказать, идеального сна. Имеешь полное право гордиться сим редкостным качеством, вызывающим невольную зависть у многих твоих ровесниц.

Мама протяжно стонет, но ничего не отвечает. Так жжет кожу на голове, что ей уже не до препирательств с этим идиотом.

Да, было бы лучше, если бы она повязала голову примочкой из салата-латука. Счастье еще, что сейчас зима и можно даже на кухню выходить в шапке.

 

— Две розы стояли, стояли, — напевает мама, засовывая в бабушкину вазочку восковые тюльпаны, удачно приобретенные сегодня в Даниловском универмаге. — Одна была белая-белая, как будто улыбка несмелая, другая вся алая-алая, как будто мечта небывалая...