Новый мир, 2012 № 12 - [12]

Это на поверхности. А в глубине, сквозь соблазнительную недоговоренность, мне видится другое. Знойные 60-е... Будучи приблизительным сверстником пламенного перуанца и немного зная советских редакторш, я не могу не дать воли своему воображению. И оно рисует картины, которые резали бы глаз разве что совершенно уж безнадежно супружеским парам.

Зазор третий — последний. Из интервью вроде бы получается, что «симпатичная молодая женщина» и есть главный редактор издательства. Но простого обращения к Википедии достаточно, чтобы установить, что главным редактором «Молодой гвардии» в те годы (и еще долго: 1962 — 1974) был тот самый В. О. Осипов, из воспоминаний которого взята эта история.  И вот под каким заглавием и соусом она там — в 2003 году — подана:

40 СТРАНИЦ АНТИТРАДИЦИЙ

1968. Вышел с добрыми откликами читателей роман «Город и псы» замечательного перуанца Марио Варгаса Льосы.

Спустя четверть века прочитал в «Комсомольской правде» интервью — характерный штрих в биографию советского книгоиздания:

«С вашей страной у меня связано...» —

и далее по тексту, см. выше.

 

10. СРЕДИ СЛОНОВ И ВЕРБЛЮДОВ

 Слововерблюднаводит на мысль о чем-то странном — из разряда фантастических существ вроде жирафа.

Когда один провинциал (еврей, чукча, градоначальник...) приехал в Москву и впервые в зоопарке увидел жирафа, то изумленно воскликнул: «Не может быть!»

Верблюды, жирафы, гиппопотамы, носороги, дажеслоны, не говоря уже ослонопотамахикозлотурах, окружены сказочным ореолом. Их идентичность сомнительна, они тяготеют к иному, другому, в частности друг к другу.

Так, согласно расхожей американской остроте, верблюд — это лошадь, спроектированная коллективом, designed by committee[15]. На том же образе верблюда как неправильной лошади построены «Стихи о разнице вкусов» Маяковского:

Лошадь / сказала, / взглянув на верблюда: // «Какая / гигантская / лошадь-ублюдок». //  Верблюд же / вскричал: / «Да лошадь разве ты?! // Ты / просто-напросто — / верблюд недоразвитый». // И знал лишь / бог седобородый, // что это — / животные / разной породы.

Тут характерна не только архетипическая идея нескладной полугибридности, но и излюбленная Маяковским установка на каламбурно точную рифму (причем, как мы увидим, поэт здесь в некотором смысле превзошел себя).

На принципиальной инаковости верблюда основана пословица «Пойди докажи, что ты не верблюд» — концовка популярного анекдота сталинских времен:

Бегут лисы (зайцы) через границу СССР. Их спрашивают: — Почему вы убегаете? — Потому что будут арестовывать всех верблюдов. — Но вы же не верблюды? — Так поди докажи НКВД, что ты не верблюд![16]

Но анекдот, как всегда, оказывается с многовековой международной бородой — почти в таком же виде он зафиксирован уже в «Гулистане» Саади (1258), где приводится следующий рассказ о лисице (по-видимому, восходящий к еще более древнему арабскому анекдоту):

Видели ее, как она металась вне себя. <…> Кто-то сказал ей: — Какая беда приключилась с тобой? <…> — Я слышала, что ловят [всех] верблюдов для принудительной работы. <…> — О, дура, какое же отношение имеет верблюд к тебе и что общего у тебя с ним? — <…> Если завистники по злобе скажут, что я — верблюд, и меня заберут, то кто же позаботится о моем освобождении, чтобы выяснить положение [дел], и пока привезут противоядие из Ирака, ужаленный змеей подохнет.

Так что воплощением другости верблюд представляется и жителям стран, где его можно увидеть не только в зоопарке.

Для нас странным является и само слововерблюд, стоящее в русском словаре особняком. Оно не родственно нивере, нивербе, ниблюду, нисоблюдению, но зато интересно перекликается сублюдкомМаяковского.

Как установили этимологи, русскийверблюд(и его многочисленные славянские родственники, например польскоеwielbłąd)восходит к готскомуulbandus(с тем же значением).Ulbandusже (и другие германские параллели, например англосаксонскоеolfend) происходит, в свою очередь, из латинскогоelephantusи далее древнегреческого«элефас»(род. пад.«элефантос»), обозначавших, однако, не верблюда, а слона (и слоновую кость). То есть гибридизация двух странных животных произошла в далекую эпоху германо-славянской близости. Слону не удалось доказать, что он не верблюд.

Но на этом языковые игры с заимствованным словом не остановились. Если германцы в конце концов отбросили странный лексико-семантический гибрид в пользу другого заимствования (англ.camel, нем.Kamel, фр.chameauи т. п.), то славяне принялись его всячески апроприировать, осваивать, переосмыслять на свой лад, так сказать — лингвистически одомашнивать. Его праславянская форма восстанавливается в виде*velьbǫdъ, с консонантнымvвместо гласногоuи носовым o (старославянским большим юсом) вместоаn. Первый слог этого*вельбондабыл истолкован как связанный с корнемвель- (великий, вельми, wielki), а второй — с корнем, представленным в таких русских словах, какблуждать, заблуждаться, блудный, блудить, блуди— ублюдок. Получился древнерусскийвельблǫдъ.Замена, уже на русской почве, первоголнар(по диссимиляции со вторымл) и дала современную форму