Новый мир, 2011 № 08 - [75]

 

С тех пор — и так продолжалось почти год — Алла проводила дома практически все вечера, каждый раз получая огромное наслаждение от всех этих простых вещей: совместный ужин, тыквенные семечки, печеные яблоки, чай с крыжовенным вареньем, неторопливые разговоры, фигурное катание по телевизору. Она начала вязать свитера, но делала это не так методично, сверяясь с журнальными выкройками, как ее свекровь, а фантазируя, на ходу выдумывая орнамент и фасон. И, как ни странно, ей хорошо это удавалось, срабатывала интуиция, умение делать все легко и с удовольствием.

Зенон сначала удивлялся новому увлечению жены, посмеивался над ее “одомашниванием”, продолжал исчезать по вечерам, выдумывая для Аллы презентации, которые нигде не проводились, выставки, которые никто не открывал, концерты, которых не было. У нее не было желания разоблачать его, но часто это происходило невольно, когда ученики рассказывали ей о тех или иных событиях. Ей не нужно было проверять — она знала, когда он говорит неправду, угадывала по тому, как сужались его зрачки и становились холодными кончики ушей. Она знала его настолько хорошо, что ей даже не нужно было касаться кончиков его ушей, чтобы ощутить, что они холодные. Она молча кивала каждый раз, когда он уходил из дому вечером. А он иногда, наверное, испытывая угрызения совести, расспрашивал ее, почему она вдруг стала так много бывать дома и не чувствует ли она себя изолированной от мира. Однажды она созналась ему в своем страхе, что Софийка вырастет и не будет нуждаться в ней, что ей будет хватать одной только бабушки. Тогда они впервые за долгое время поговорили по-настоящему, и с тех пор он начал ревновать. Он ничего не говорил, но она чувствовала это, кожей спины ощущала каждый его внимательный взгляд, когда его мать и жена оживленно обсуждали вчерашний вечер за завтраком, когда спорили, кто из финалистов чемпионата лучше выполнил тройной аксель, когда примеряли новые свитера, шапочки и перчатки, когда ходили на прогулки с Софийкой и она приносила домой целые горсти каштанов и желудей, рассказывая о каждом из них “мамину историю”. Алла выдумывала на ходу целые сказки про то, как каждый из этих каштанов и желудей падал на землю, а перед тем висел на ветке и наблюдал за жизнью внизу, как смешно выглядели прохожие, на которых он смотрел, и какие отношения были у него с соседними каштанами и желудями. Иногда к этим историям добавлялись даже смешные стишки, которые девочка увлеченно скандировала, тогда как стишки из написанных им детских книг Софийка читать отказывалась, равнодушно отбрасывая книжки прочь. А когда мама или бабушка настаивали, чтобы сделать ему приятное, начинала плакать. А как-то раз все его книги, принадлежащие Софийке, куда-то исчезли, и через несколько дней он увидел кусок бумаги со знакомым рисунком возле помойки у подъезда.

 

По какому-то банальному романному совпадению обстоятельств в тот день в обшарпанном кинотеатре напротив, где она не была со времени их с Зеноном знакомства, показывали снова ту самую дурацкую мелодраму, после которой они впервые ходили вместе пить кофе. По стеклу ползла очень толстая муха, вялая и заторможенная от несезонного пробуждения, муха часто останавливалась, как будто раздумывая, что теперь с собой делать и куда ползти дальше. Алле показалось, будто ее тоже вдруг вырвали из чего-то теплого и приятного, где она привыкла находиться и где ей было хорошо, вырвали, чтобы вернуть назад, на место, которое она уже слабо помнит, но где ей было холодно и неуютно. Так бывает, когда выходишь из нагретого человеческим дыханием темного кинозала после хорошего фильма и твоя расслабленность и задумчивость тупо натыкается на стену пронизывающего вечернего холода и косого дождя. Кажется, что ошибочно попал не в те двери, и хочется вернуться назад, но сзади напирают растерянные лица других зрителей, которым тоже неуютно и тоже некуда спрятаться от острых дождевых капель.

Алла надела старое пальто, в котором не ходила уже больше шести лет, и вышла на улицу. Муха за стеклом замерла, глядя вслед женщине, которая уже не вернется к своей любимой желтой чашке с остатками остывшего кофе.

 

(Окончание следует.)

 

Перевели с украинскогоЗ. БаблояниО. Синюгина

 

Баблоян Завен Робертович родился в 1971 году в Москве. Переводчик с английского (психоанализ и философия) и украинского (современная проза) языков. Живет в Харькове.

Синюгина Ольга Александровна родилась в 1976 году в Курске. Окончила Харьковский университет, филолог, редактор. Переводит с украинского (современная женская проза). Живет в Харькове.

Древние вещи

Евгений Чигрин

 

Чигрин Евгений Михайлович родился в 1961 году на Украине. Долгие годы жил на Дальнем Востоке. Стихи печатались во многих столичных и региональных журналах и альманахах. Автор книги избранных стихотворений (М., 2004). С 2003 года живет в подмосковном Красногорске.

*

ДРЕВНИЕ ВЕЩИ

 

Прогулка в Архангельском парке

Весь княжеский жёлтым играет,

На ветках гаргульи ворон.

Химера рассудок толкает:

В какую хандру заключён

Вчерашний мальчишка? Ну что там?

Летучий голландец? Мечта,