Новый мир, 2011 № 03 - [59]

— Да, это точно он. — Олег старался говорить спокойно и даже как будто приходил в себя. — Видишь вот этот самовар?

Тускло блестел эмалированный уродец, от которого тянулся грубый шнур, черно-белого нитяного плетения, как раньше были на утюгах, а на “фасаде” намалеваны не менее грубо пузатые церкви в зеленой листве.

— Рустик еще прикалывался, там сзади этикетка: “Самовар, культовая роспись”... Мы даже водку туда заливали и пытались потом разливать по рюмкам через краник, бред, конечно.

— Браво, — сухо оборвал Миша. — Ну вот не зря приехали, ты хоть поностальгировал по этим вашим милым временам. А твой приятель, видимо, кувыркается с моей девушкой где-то в другом месте, но мы этого уже не узнаем.

— Давай я сожгу этот дом, — сказал Олег, сжав зубы.

— Что?

А он бы мог. Мишка уже настолько извел его всеми этими сценами, что хотелось — кроме того что спать — просто уже все разнести, взорвать ситуацию; так, наверное, бойцы бросались на амбразуру — не на подъеме, а на смертельной усталости.

Дальше стало совсем неинтересно.

— А насрать на стол слабо?

Это было мучительно. Повеселевший Михаил, обнаруживший в соседней комнате свечку, зачитывал что-то из наугад взятой книги — из “Судьбы человека”. А потом, когда выбрались обратно в сад, это походило на выпадение из пьяного бреда. На фоне бледной промокашки запада рисовались крыши разной высоты и воткнутые в небо разными углами, так что выходила — кардиограмма земли.

— А хорошо, — произнес Михаил, набрав полную грудь свежего воздуха.

И его хотелось убить.

V

 

Электричка отправлялась в семь двадцать две.

“Восьмерка” неслась по утреннему городу, пустые дороги золотые — одно удовольствие.

— Закрой окошко, ребенка продует, — попросила мама. — И не гони так.

Славик сидел сзади, приник к стеклу, напросился провожать бабушку на вокзал — обычно в садик его не поднимешь, а тут встал в полшестого, сам, смурной, как взрослый, и теперь стоически держался, как будто если уснет, пропустит что-то очень важное. Олег поправил зеркало. Он любил эту размазанную солнечную рань, хотя у самого сейчас — как песок в глазах. Мама наконец задремала...

Машина грохнула, когда он не сбросил скорость перед трамвайными путями, грохнула, вся уже разбомбленная и развинченная, — может, и правда пора менять... Косые улочки спускались к вокзалу, полному солнечной игры в высоких пыльных окнах; стекло и бетон тянулись вверх, как овеществленные звуки органа, если на нем наигрывают что-то дебильно простенькое.

Олег ткнулся к бордюру. Рановато прибыли.

— Может, в воскресенье за тобой все-таки приехать в Кустово?

— Нет, что ты, — отмахнулась мама. — У тебя, наверное, свои планы...

Он полуулыбнулся. Со сладкой странностью подумал, что раньше это было для них такой роскошью — свободная хата на выходные. Клетушка на улице Юнг Северного флота слишком далеко находилась от цивилизации, а еще бывало, что к Мишке приезжала родня из района — обычно транзитом, обычно переночевать, — и тогда хозяин сам шатался по друзьям, не зная, к кому приткнуться. Но, может, и завтра пригодится.

— Ладно, я пойду, а вы поезжайте. — Мать завозилась с ремнем. Олег помог выйти, открыл заднюю дверцу, чтобы забрать сумку. Слава спал — очень серьезно, даже сосредоточенно, с обиженной губой.

Смотрели на него с полминуты.

— Олежа, как он все-таки похож на тебя...

Отец.Олег его почти не помнил. Осталось смутное чувство своей руки в его руке, когда ходили по воскресеньям в парк, катались, кажется, на лодке. А когда Олегу исполнилось, наверное, четыре года, папа подарил ему дефицитную и дорогушную по тем временам игрушку — огромный луноход из белой пластмассы с черным проводом. Луноход ревел, взбираясь на загнутый угол ковра. Олег испугался этого рева, ползущей штуки, разрыдался, потом боялся лунохода. Подарок не получился.

...Пятница развивалась как обычно. На входе в детский сад Олег столкнулся с “англичанкой”, но она едва поздоровалась, скользнув мимо по коридору, полному карликовых скамеек. Олега всегда как-то подсознательно пугало, что в коридоре разбросана родительская обувь, но никого при этом нет... — и почему-то лезли в голову кадры хроники из Освенцима с горами обуви. Мама прислала sms: доехала. На работе загрузили счетами-фактурами. Олег мчался по проспекту, когда зазвонил телефон: Михаил.

— Алло, привет. Как жизнь?.. Слушай, у меня завтра не получится.

Они договаривались вечером в субботу идти в клуб “Голд”, пить задешево текилу, ибо у Мишки знакомый бармен, а дальше перемещаться по терпкому ночному городу как придется.

— А что же делать? — тупо спросил Олег.

— Я свободен сегодня, давай, что ли, тогда встретимся вечером, не поздно... Ты можешь?

— Не знаю... Да... Наверное... — бормотал Олег в полной растерянности. — Я перезвоню, ладно?

Все шло насмарку. Олег рассматривал руль, в центре которого, несколько косо, было выбито “Sputnik”. Ему постоянно бросалось в глаза как “Shitpunk”. Это кличка парня из их потока — лучшего физика на курсе.Физика.Преподы морщились, но прощали за успехи его невозможный, тем более по тем временам, внешний вид: высоченный, он ходил в каких-то джинсовых лохмотьях, волосы длинные, а часть сбрита наголо. “Что у вас с головой?” — спрашивали эти преподы. “А у нас со следующего года „военка”, и вот я готовлюсь, постепенно, по частям”, — отвечал он под общее ржание... Олега всегда поражало его полное спокойствие: он точно знал, для чего живет, что его ждет в будущем, поэтому мог позволить себе пропускать все мимо ушей и вообще ни на что не отвлекаться. Когда ты сверхмотивирован — ты сверхсвободен. Потом он уехал в Дубну, летал за рубеж, ходили разговоры про крутые международные гранты. Может, уже доктор наук, а что? А Олег? А что Олег? Он даже “Физика гиперядер” умудрился однажды написать...