Новый мир, 2010 № 04 - [57]

Приезд дочери переломил его настроение. Саша была еще слишком молода и решительно настроена против матери и братьев. К тому же она была возбуждена путешествием в Шамордино, окружным путем через Калугу. Зачем? А чтобы запутать след для матери.

Как все упрямые люди, Толстой был крайне переменчив в настроениях и подвержен влияниям извне. Изменить его точку зрения на мир было почти невозможно, для этого ему требовались годы и годы душевной работы, колоссального накопления положительного и отрицательного душевного опыта. Но переменить его настроение не составляло труда. Особенно в тот момент, когда он был страшно неуверен в правильности своего поступка и даже прямо написал Саше, что «боится» того, что сделал. В этот момент Толстой был подобен царю Салтану, которого мог смутить известиями всякий гонец.

Сначала в роли гонца с дурными вестями выступил Сергеенко, тоже молодой человек и тоже настроенный враждебно к жене Толстого. Именно от него Л. Н. первый раз услышал, что С. А. собирается поехать вдогонку за ним. И не одна, а с сыном Андреем. Приехавшая в Шамордино Саша подтвердила это да еще и возбужденным видом внесла дополнительную нервозность в общую атмосферу.

Ее нельзя за это винить. В конфликте отца и матери Саше досталось больше всех. В отличие от других детей Толстого, живших своими семьями и наезжавших в Ясную Поляну, когда они сами того хотели или же когда им это было нужно, Саша жила в Ясной постоянно. Беспредельно преданная отцу, для которого она была и секретарем, и главным конфидентом в его тайнах (насколько это позволяла ее молодость), она в глубине души, конечно, любила и жалела мать, но в силу молодости и резкого характера в самый разгар конфликта вела себя по отношению к ней очень жестоко. Она уверила себя (и самое плохое — старалась убедить в этом отца), что мать отнюдь не больна, а только хитрит и прикидывается больной, чтобы изменить завещание мужа в пользу свою и сыновей. Судя по дневнику ее подруги Варвары Феокритовой (кстати, взятой в дом самой С. А. в качестве переписчицы ее мемуаров), та была уверена в том же. И вот обе приехали в Шамордино на помощь к Толстому, но, по сути, именно их приезд стал толчком к дальнейшему его бегству и неизбежной гибели.

Впрочем, один только приезд Саши и ее возбужденное состояние, конечно, не изменили бы решения Толстого остаться в Шамордине. Прожив с женой 48 лет, он гораздо лучше Саши знал, чего от нее можно было ожидать. И если накануне и даже в день приезда дочери он намеревался остаться возле сестры, значит, надеялся на какое-то иное разрешение конфликта и ждал от Саши каких-то иных известий, не тех, которые она привезла.

Ну, например, задумаемся, почему в качестве своего спутника С. А. выбрала именно сына Андрея?

Второй раз услышав это имя уже от Саши, Толстой не мог не испытать тяжелого чувства. Но не потому, что Андрей был бы ему неприятен, а как раз потому, что из всех сыновей Толстой больше всех любил именно Андрея. Это порой удивляло даже С. А. Самый беспутный из детей, Андрей Львович оказался самым любимым сыном Толстого. И это несмотря на то, что все привычки сына вступали в непримиримое противоречие с тем, как жил его отец и что он проповедовал. Андрей Львович был неравнодушен к вину, кутежам и женщинам. Его связи с яснополянскими крестьянками напоминали Л. Н. о постыдном грехе его собственной молодости. Единственный из сыновей Толстого Андрей Львович избрал военную карьеру и даже отправился добровольцем на Русско-японскую войну. И это в то время, когда сотни людей под влиянием учения Л. Н. отказывались от обязательной службы в армии и отправлялись за это в тюрьмы и штрафные батальоны. Сын Толстого горячо и открыто поддерживал столыпинские смертные казни в период подавления революции 1905 — 1907 годов. Он помогал матери организовать вооруженную охрану Ясной Поляны и даже инициировал обыски в крестьянских дворах для поисков ворованной с их огорода капусты.

Наконец, Андрей Львович не просто оставил свою первую жену Ольгу Константиновну (к тому же свояченицу Черткова) с двумя детьми, но ушел от нее с женой тульского губернатора Арцимовича, у которой было шестеро детей. Грех Анны Карениной и Вронского был просто невинной литературной шуткой в сравнении с тем, с чем столкнулся Толстой на примере собственного сына и о чем вынужден был письменно объясняться с тульским губернатором, своим хорошим знакомым.

Но тем не менее... «Как непонятно, что Андрюша — худший по жизни из всех сыновей — любимый отца!» — восклицала С. А. в письме к сестре, Т. А. Кузминской.

«Удивительно, почему я люблю его, — поражался сам Л. Н. в дневнике. — Сказать, что оттого, что он искренен и правдив, — неправда. Он часто неправдив... Но мне легко, хорошо с ним, люблю его. Отчего?»

Андрей Львович считал, что Федя Протасов в «Живом трупе» списан отцом именно с него. Федя Протасов — это патологический беглец, своего рода квинтэссенция всех героев-беглецов Толстого, от князя Дмитрия Оленина («Казаки») до старца отца Сергия («Отец Сергий»). Протасов — наиболее талантливо написанный драматический персонаж Толстого. И если сын Толстого был прав, мы обнаружим любопытный факт. Ни одного из своих многочисленных детей Л. Н. не воплотил в сколько-нибудь ярком, живом, действующем персонаже. Между тем Толстой буквально «списывал» многих героев с жены, братьев, свояченицы и даже более отдаленных родственников, знакомых и просто случайных людей. Из детей же только Андрей оказался достойным литературы отца. В любом случае судьба Андрея как бы заранее «прочитывается» в «Анне Каре­ниной», завершенной в 1877 году, в год рождения Андрея, и уже постфактум в «Живом трупе», написанном в 1900 году.