Новый мир, 2007 № 05 - [47]

Из меня начинает выходить жар, накопленный за долгий день. И я понимаю, что не в состоянии переносить громкую музыку. Каждый раз при объявлении очередного номера культурной программы я незаметно (ха, незаметно: хипповатый Илья, который пятнадцать лет не был дома, в Питере, и жаловался, что “потерял коннект с городом”, спрашивал меня: “Чувствуешь себя не в своей тарелке?”) выходил на крыльцо.

Потом выступали совсем невнятные дети, подали фаршированную рыбу, и понеслись шутки и прибаутки, выступления родителей и гостей, первый вальс молодоженов, который усталый Гуров безнадежно провалил (имеет право!), и тосты тестя и свекра.

Наташин папа прочитал стихотворение, а папа Ильи начал выступать, еле остановили, они славословили новую семью и друг друга, а тамада подливал и подливал им водку, словно бы в ней заключался главный источник красноречия. Вообще, тостов говорилось так много, что если пить (или хотя бы честно пригублять каждую вторую рюмку), можно было упиться в стельку.

Но народ собрался не только тренированный, но и светский. У каждого — собственный график взаимоотношений с горячительным и представления о наилучшем самочувствии. Я пил весь вечер морс. Под конец у меня сильно разболелась голова. Чтобы снять напряжение и боль в висках, я выпил подряд три рюмки “Русского бриллианта”. Кажется, отпустило, но ненадолго.

Потом выступали Нина Васильевна и Нина Алексеевна, теща и свекровь. Тамада называл их “девочки” и требовал, чтобы они танцевали под ансамбль русской народной песни, вдруг запевший любимую песенку моей мамы, Нины Васильевны, — “Ах, какая женщина, мне б такую…”.

В этот момент от моей мамы, Нины Васильевны, пришла эсэмэс с вопросом: “Mnogo vipil vodki?” Захотелось расплакаться, потому что представил на месте другой Нины Васильевны и Нины Алексеевны свою маму. И вышел прогуляться.

Дошел до реки, перешел через мост. Гуляющих мало, и все смотрят в сторону Розового павильона, откуда доносится громкая музыка. Я демонстративно помочился в кустах и пошел дальше. Белые ночи — вот почему не темнеет, хотя становится прохладнее и тише. Я углубляюсь в лес, встречаю неожиданно возникающие скульптуры. Например, Артемиды или Ниобы, похожей на Наоми Кэмпбелл.

В парке тихо, только велосипедисты, собачники, подростки. Одна живописная группа сидит на скамейке (велосипеды сгрудились в кучу) и смотрит на круглую беседку в лесах. Красота возникает внезапно, внизу, там, где обрыв и крутой спуск. Чахоточная свежесть и тени теней. И туман, нежный такой, шелковистый…

Со стороны Розового павильона запускают петарды. Когда я уходил в лес, возле реки разминалась группа огнеглотателей, когда я вернусь, они уже будут сворачиваться, а на смену им придет цыганский ансамбль. Охранники косятся на неприкаянного гостя — мне интересно, что они обо мне думают, скажем, похож ли я на террориста, но спросить об этом напрямую неловко.

Однако цыган не торопятся выпускать, ибо кто-то из гостей украл невесту. Пока Илья вызванивает Наталью по мобильнику (интересно, где она его держит в свадебном-то платье), тамада устраивает конкурс по сбору денег. Мимо меня проносится распорядительница. Кажется, у нее включилось второе дыхание.

— Их же невозможно собрать, горячее перегрелось, перестояло, а им наплевать, их Хиль в машине дожидается, а им все нипочем, — беспокоится она, точно этоеесвадьба.

И непонятно — кого она имеет в виду?

Пока собирали выкуп, Наталья вернулась. Все разошлись по столам. Официант наклонился к самому уху:

— Вам филе лосося или седло барашка?

Я выбрал седло, Женя — филе. Есть перестоявшее горячее не хотелось. Но я поел. А Дима вернулся уже в костюме Ромео. В пижонских панталонах и красном берете. Дмитрий занимался бальными танцами, имеет чемпионский титул. Вместе с подругой он показал зажигательное танго, отрепетированное до самой последней мелочи и вытянутого носка, кто бы мог подумать?!

Чуть позже тамада объявит начало костюмированного бала, и все потянутся в примерочные переодеваться. С детства я мечтал о костюме гусара, хотя мама на каждый Новый год наряжала меня зайчиком. Здесь моя мечта почти осуществилась, но пока я смотрел по сторонам, костюмы гусаров, императоров (Петра, Наполеона) разобрали.

Мне досталось что-то условно историческое. Белая свободная рубашка с роскошными кружевными манжетами (будем думать, брюссельского кружева) и сюртуком. К ним прилагался пояс, расшитый серебряными нитками. Выдали также зеленый берет с блестками. Кальсоны я решил не надевать.

Когда все переоделись, это выглядело… Я даже не знаю, как описать это зрелище… Толпа людей, надевших одежды разных эпох, отчего изменились походки и манеры. Все сначала хихикали, а потом прониклись.

И тогда начались танцы. Мазурка, потом танец с меной партнерш, менуэт… Собственно, тогда я со всеми перезнакомился. Ну, или это гости наконец обратили внимание на мое существование, или мне показалось — я же немного раскрепостился за двенадцатым столом, вот и влился в самую гущу костюмированной общественности.

Вынести это великолепие, распиравшее гостей, было трудно. Все высыпали на крыльцо, начали фотографироваться. Тамада и фотографы усердствовали, изобретая новые поводы посмеяться. К тому времени все основательно подпили и начали веселиться, впрочем, почему “начали”? Видимо, возле Наташи и Гурова собираются люди, умеющие жить со вкусом и с размахом…