Новый мир, 2007 № 01 - [38]

Что — если бы наоборот? Если бы жил так же, как раньше, до женитьбы, до однообразной работы? И Сергеев поежился от мысли, что у него нет жены и детей, что он свободен. Что не надо, наскоро позавтракав, но тщательно побрившись, уложив волосы, мчаться в “Бенеттон”, чтоб стоять там в отделе мужской одежды восемь часов, не считая получасового перерыва на ланч... И что бы он сделал, окажись свободным? Уехать куда-нибудь. Взять билет далеко-далеко, набрать сумку консервов. И... Какой самый дальний маршрут? До Владивостока. Владивосток. Да, ехать больше недели. Дней десять в поезде, в тесном, но уютном купе. Соседи. Разговоры. Разные совсем люди, рассказы их про Сибирь, про Урал, про Амур, про какую-нибудь Дудинку... Станции, города. Байкал. Чай в подстаканниках... Интересно ведь. И — несбыточно, несбыточно. Сказки. Бог с ним, с Владивостоком. Но ведь рядом, где-то совсем под Москвой, есть настоящий водопад, церковь необыкновенная, с куполом, как императорская корона, но построенная еще до Петра Первого. Царицыно есть, где он никогда не бывал — просто в другом районе живет... Где-то под Тверью озеро, где чудовище водится вроде Нэсси, несколько передач видел про это. Да и без чудовища озеро уникальное, доледниковое. Увидеть бы... Или хотя бы в Питер сгонять. На самолете час лету, а никогда не бывал. И никаких особых надежд, что побывает. Вообще — на самолете никогда не летал. Смешно... Купить билет и слетать в выходные. В вестибюле станции метро “1905 года” есть авиакасса. Купить и слетать. Делов-то...

— У-у... у-у-у, — заскулила дочка; Сергеев знал, так она просыпается от голода и сейчас, если не дать еды, завозится, закричит уже в голос. Но он лежал и ждал, надеясь — вдруг снова уснет. Поскулит, поймет, что родители спят, и тоже... Нет, закричала. Приподнялась жена, снова толкнув ногами Сергеева.

— Тих-тих-тих, — зашептала, шурша одеждой, — тих-тих, Дашунечка. Тих-тих-тих... Сейчас мы покушаем, сейчас покушаем...

Сергеев вытянул ноги и сел.

— Это ты, Никит? — спросила жена сонно и как-то приятно-тревожно, и тут же голос стал издевательски-злым: — Ой, извините, забыла, что вас нельзя по имени!..

Он промолчал. Раздались жадные, аппетитные чмоки — дочка нашла грудь.

— Принеси бутылочку, она в холодильнике, — сердито, но без издевки велела жена. — Только погрей. И соску обдай кипятком.

Сергеев встал, пошел. Запнулся о шкаф, ударил ногу. Сразу захотелось курить... Вернулся, достал сигареты из куртки.

— Не кусайся, — шептала жена, — нельзя кусаться, Дашут...

На кухне горел большой свет. Андрюха спал, положив голову на руки, а бородатый — отвалившись к стене и задрав лицо. Среди бороды и усов чернел открытый рот. С громким свистом входил и выходил воздух. Сергеев поморщился. Но и он, наверное, не раз точно так же дышал во сне... Володька лежал на стульях, свесив правую руку и правую ногу. Лица не было видно.

Сергеев нашел бутылочку в дверце холодильника, поставил ее в большую кружку, а кружку в раковину. Включил горячую воду. За фанерной перегородкой, в ванной, загудела колонка. Потом включил электрический чайник.

Во рту горько и сухо. Пришлось закрыть горячую воду, набрать в чашку холодной. Выпил большими глотками. Вода была удивительно вкусная, сладкая. Только с похмелья такая бывает... Он постоял над раковиной, размышляя, выпить ли еще или не надо. Пока не надо. Потом. Снова включил горячую, пустил тонкой струйкой в бок бутылочки. Понаблюдал, как разлетаются в стороны брызги. Но не сильно, за пределы раковины не попадают... А отец у жены действительно мужик неслабый. Шестидесятилетний бодрячок, бывший строитель. Несколько лет назад, перед пенсией, научился сантехнику ремонтировать, теперь в какой-то фирме работает, получает прилично. Им помогает — Дашке коляску купили, кроватку такую, с наворотами... Раздражает, конечно, своей бодростью, но с другой стороны... Он дочь в беде не оставит, если что... Сергеев оторвал взгляд от струйки, проморгался и, вспомнив, быстро пошел на улицу. Надо было перекурить.

Часы приема

Стесин Александр Михайлович родился в Москве в 1978 году. Переехал с семьей в США в 1990-м. Окончил литературный факультет университета Баффало и курсы по французской литературе в Сорбонне. Автор трех стихотворных сборников. Пишет на русском, английском и французском языках. Живет в Нью-Йорке. В “Новом мире” публикуется впервые.

 

*    *

 *

О том, что, когда будет поздно, пойму,

о склонностях черт-те к чему,

прогнозы, едва постижимы уму,

тирады в еврейском дому

припомню однажды, когда отлучусь

туда, где не видно ни зги;

и нет больше тех, что несли эту чушь

и все-таки не донесли.

Побитые жизнью и смертью плоды

с семейного древа, одни

по ведомству страхов, предчувствий беды,

другие — с подачи родни,

попадали в землю, чтоб в ней прорасти

участкомв две-три сотых га,

и я здесь росток; мне не видно пути

в трех соснах под знаком “тайга”.

Нет смысла потрепанный атлас листать

с цветком-осьминогом в углу.

Летальный исход не научит летать.

Пред собственным страхом в долгу,

из дома уходишь. Тропа до реки

петляет в предместье глухом.

И сосны на синих холмах далеки