Новый мир, 2006 № 12 - [9]

— Трапеза богомола, — вдруг с остановившимся взглядом, как кукла, сказала Ирина.

— О чем ты?

— А?..

Ее взгляд стал немного более осмысленным.

— Ты можешь мне объяснить, что ты только что сказала?

— М? Нет. Вряд ли. Не думаю…

Явиться для выяснения обстоятельств… Разговор о новом проекте не задался. Светлана, замгенерального компании “Тавро” (билборды, рекламные щиты, полиграфия), поправляла прядь. Потом бумаги на столе. Потом юбку под столом. Она все время что-то поправляла.

Пальцы Светланы пребывали в постоянном беспокойстве, описывали окружности, кривые, касательные к тем же окружностям прямо в воздухе, и зрелище завораживало... Словно она плела большую ивовую корзину вокруг себя или совершала оздоровительные пассы.

Сергей после телефонного разговора не мог сосредоточиться, он видел только корзину.

А еще за ее спиной стоял телевизор, там круглилась сцена, выбежали девчонки-подростки в кокошниках и коротких юбчонках и начали судорожно отплясывать быстрый танец. Казалось, пляшут невротики или куклы: гримасы прибитых к лицу упорной тренировкой улыбок, дерганые повороты голов, навек согнутые в локтях руки и негнущиеся ноги. Вид у них смешной, но во всем какая-то носорожья грация. Танец маленьких слонопотят.

Зал не жалел ладоней, когда конвульсии кончились: святое дело поддержать такие робкие, угловатые притязания быть лебедями.

— Сергей, вы слышите меня?

— Одиннадцать по две тысячи, — повторил он последнюю зацепившуюся фразу.

Светлана снова пустилась в подсчеты, и смотр художественной самодеятельности в телевизоре продолжался.

— Выступает Андрей Харитонов, — спокойно и просто, с грустным достоинством, интонационно “на спаде” доложила ведущая с безбрежным декольте. Она была похожа на тюлениху в красном обтягивающем платье, ставшую на задние ласты. Вперевалку, перебарывая желание упасть на все четыре и передвигаться привычными прыжками, она удалилась.

На сцену выбежал, держа руки на отлете, словно пингвин-официант, подтянутый, щеголеватый, во фраке брюнет.

— Наталья Петровна меня всегда так представляет, словно я… только что спустился с небес, — мягким фальшивым голосом произнес брюнет и засмеялся — не “ха-ха-ха”, а “ах-ах-ах”. — А ведь я обычный человек! Ничем не отличаюсь от вас, друзья. Просто пою…

— Вот и передадите Ивану Дмитриевичу, — подытожила Светлана.

Каков был следующий номер программы, Сергей уже не узнал, потому что шел, овеваемый весенними ветрами, по распахнутым улицам Москвы. Он озирал окрестности новым взглядом, поражаясь, сколько в самом центре первопрестольной полузаброшенных зданий с картонками вместо стекол в рамах.

БИОМАССА. Коричнево-зеленый отвел взгляд. Мимо проползала мокрица. Богомолы иногда нападают на птиц, лягущек, ящериц — на существ крупнее, на тех, кто лучше развит. Но не охотятся на мокриц и червей. На такое удовольствие покусится разве что увечный или выживший из ума изгой всего богомольского рода. Мутировавший выродок, которому ниже некуда падать.

Биомасса неинтересна для охоты. Уже потому, что не умеет трепетать в смертельных объятиях, не рождена сопротивляться, не трещит ее хитин в челюстях, не хрустят раздираемые крылья.

Она сразу лопается и расползается зеленой кашицей. И охотника всего передергивает от омерзения.

Катя Хохломская грезила назначением на новую работу. Та уже поманила ее блеском радужных перспектив, но пока как-то издали, неотчетливо. Конечно, новое требует много времени… Сил… Зато она будет свободна: свободно подниматься в девять утра, свободно ехать на работу, свободно сидеть целый день за компьютером, свободно трястись в свободное Перово, чтобы там, дотащившись до кровати, свободно рухнуть на нее.

Но какая может быть альтернатива?

В руках Кати не задерживаются вещи, которые она покупает: щетки, коврики, ершики, мочалки, губки, веники. Все уплывает. Прямо уходит из рук — сквозь пальцы. Можно подумать, вещи материального мира имеют жидкую природу.

Тем удивительней, что из всей иллюзорности, из видимости мы умудряемся творить себе такие тюрьмы, чьи стены уже потом никогда не удастся разрушить.

Она проверила электронную почту.

Ей давно уже не пишут. Редко. А тут высунулось письмишко.

“Рамзан”.

Сердце заколотилось, как ложка в стакане чая, размешивающая сахар.

Бильярдный зал на окраине города в этот вечер почти пуст. Мелкие драконы сигаретного дыма вились в свете круглых ламп над зеленым сукном.

Рамзан сосредоточенно натирал куском синего мела острие кия.

— Светлана из “Тавро” просто конкретно пропарила мне мозги… — говорил Сергей.

Отпил желтый глоток из пластмассовой банки, маркированной “Бочкарев”, хотя на самом деле там пенилось и плескалось “Ярпиво”.

— Я ничего не понял, что сказала…

Телевизор в недрах бара заверещал истошным женским криком, Рамзан поморщился, а Сергей пристальнее вгляделся в экран.

— Теракт, — проговорил Рамзан, поворачиваясь спиной к телевизору. — Шоу года... И все смотрят, и все втыкают. Вот кусок правильной, реальной жизни, человеческая трагедия, ошметки подлинности. Как же не почувствовать свою причастность. Единение. Порыв. А я так скажу: кто смотрит это по телику, тот подлец. Шоу Бенни Хилла. Только впятеро дешевле, а рейтинг запредельный. По бюджету гораздо скромнее любой “Фабрики звезд”. Супердокументальный фильм. Реалити — мало не покажется. И все довольны… К тому же оплачивали другие… Спецслужбам — работа, журналистам — восторг, депутатам — личная известность, телезрителю — наркотик. Жить не скучно.