Новый мир, 2005 № 08 - [80]

А ведь в подобном контексте такая фраза совершенно немыслиманигде в мире!Я вспомнила, что лет тридцать назад прочла в “Reader’s Digest” статью о пользе выражения“I cannot afford this”(“это мне не по карману”), которое надо произносить не потупляя взоров, потому что данная позиция свидетельствует о вашем человеческом достоинстве: ведь вещи и услуги — для вас, а не наоборот.

Они приходили еще дважды. Один раз — в надежде, что мы передумаем. Мы не передумали. Тем более, что на самом деле смысл всей этой затеи был вовсе не в охране квартир, а вохране стоящих под нашими окнами машин. Второй раз — за деньгами для оплаты ключей. Деньги взяли не без некоторой брезгливости: “вы же отказались участвовать” (подразумевая, что таким, какмы,здесь не место). Но потенциальная возможностьгражданских отношенийстроится на уважении прав другого бытьдругим,оставаясьгражданином. Сосед выходит гулять с чудовищным бультерьером, а соседка и в слякоть ходит в норковом манто до пят. Кто-то имеет много денег, а кто-то роется в мусорном ящике под моим окном. Я не могу позволить себе публично и в лицо выражать свое отношение к этим людям. Потому что каждый имеет право бытьбогатым,илибедным,илипросто экстравагантным. Но на уровнегражданскихотношений никто не можеттребоватьот меня платить за ненужную мне услугу.

Замечу, что без сообществаграждан,будь то обитатели одного дома, квартала, деревни, невозможно никакое местное самоуправление — а ведь оно, как известно, считается важнейшим институтом гражданского общества. Но сообщество граждан не может строиться на основании нравов подворотни. А это ведет нас к нехитрому умозаключению: в отсутствие необходимых институтов общество и впредь будет делиться на “своих” и “чужих”, то есть жить по законамстаи.

Аномия, то есть отсутствие внутренних представлений о социальной норме, в пределе и превращает общество в стаю. Там, как известно, тоже есть законы — но свои: это право сильного — а в нашем случае, видимо,право богатого. Или бандита. Точнее сказать, богатого бандита, который презирает всякие права.

Вот и приехали.

Бандиты были всегда и везде, скажете вы. Верно. Но социум сам ставил их вне закона: моральное осуждение воровства и насилия наличествовало вне зависимости от того, насколько успешно в каждом отдельном случае действовало государство. Если же общество в целом находится в состояниианомии,то есть явного размывания всех представлений о социальных нормах, то исчезают даже примитивные возможности социальной саморегуляции.

Замечательно интересный пример аномичного поведения, рассматриваемого субъектом как залог если не жизненного успеха, то хотя бы приемлемого уровня выживания, находим в работе саратовского социолога В. Г. Виноградского “Оружие слабых” (“Социологический журнал”, 1999, № 3/4). Автор приводит (видимо, все же в своей обработке) текст социологического интервью с женщиной, благополучие которой обеспечивается знакомыми мужчинами. Мужчины, естественно, ожидают, что она расплатится с ними своими женскими прелестями, а она всякий раз умудряется их перехитрить — получить свое, так сказать, “задаром”. Приведу фрагменты этого интервью.

“Сейчас у меня есть постоянный друг, он мне помогает. Но я одновременно пользуюсь и другими мужчинами, залетными. Потому что я не могу на него одного, на своего постоянного мужчину, взвалить весь объем услуг и продуктов. Потому что ему, я понимаю, тоже тяжело, у него своя семья есть. Он ведь от семьи отрывает! <...> Я не думаю, что он жадный, но денег он мне почти никогда не дает. А если и дает, то я должна отчитаться за каждый рубль, доложить ему, куда я его потратила. А мне это не нравится! <...> И потом, я стала много и систематически пользоваться такими мужчинами, которые надеются на что-то. Ну, которые надеются меня, так сказать, приобнять. Вот прошу одного из них: „Не отвезете ли меня в райцентр?..” — „Ой, да пожалуйста!” И я еду. А расплачиваться — нет. Отшучиваюсь: „Вы же мне друг! Или — нет?!” — „Конечно, друг!..”” И на этом дело кончается. <...> И потом, у меня их много, мужчин. А я у каждого — одна. <...> В среднем я постоянно использую человек пять-шесть. Но они периодически меняются. Я могу распределить внимание только на пять-шесть человек — чтобы помнить свое поведение, чтобы не спугнуть и не ошибиться...

Я выживаю в основном за счет того, что я женщина. Если раньше мне помощь оказывали семьи, женщины, хозяйки, то сейчас ситуация очень изменилась. Все семьи сегодня постепенно ушли в себя. Поэтому я основную ставку делаю сейчас на мужчин”.

На жаргоне улицы такое поведение называется“динамить”.А на языке социологии описанная героиней структура взаимодействий называется “сетью”. Хотя в данном конкретном примере терминсетьпрочитывается как эффектная метафора, но это случайность: сети никто не “раскидывает” специально, они возникают как компенсаторные механизмы, замещающие недействующие социальные институты.

Сети — это “горизонтальные” структуры, образуемые вашими родными, знакомыми, соучениками, сослуживцами, соседями, бывшими однокашниками, а также знакомыми знакомых и т. д. В сетях циркулируют товары, услуги и информация. Вам отдали вещи, из которых выросли дети, и яблоки из своего сада, а вы отдали ненужные книги и компьютер относительно устаревшей модели. Приятель с машиной отвезет вас на дачу (такси стоит весьма дорого), а вы будете “пасти” его собаку, пока он в командировке.