И вот, представь себе, теперь для меня это в прошлом. Отныне, глядя на женщину, я просто не могу — даже самому себе, даже абсолютно конфиденциально — сказать, хочу я ее или нет. А если бы меня в упор спросили, я совершенно искренне ответил бы: “Это зависит от того, как данная женщина относится ко мне, как будут развиваться отношения между ней и мною”.
Когда произошла эта перемена в моей психике? Одно знаю точно: после псковской встречи с тобой. Была ли встреча причиной — доподлинно судить не берусь. Может быть, просто возраст, начало старости? Что ж, и такую версию мужественно принимаю.
А теперь снова включаю память, чтобы опять твою историю повспоминать и пообдумывать. Говори, говори…
7. — ИТАК, ШЛИ ГОДЫ…
На пятом курсе я уже была беременна, животом своим и круглые пятерки зарабатывала, и дипломную защищала. Потом сидела с малышкой. Ни о чем не думая, в летаргическом состоянии. Наливалась соками, совсем коровушкой становилась.
И тут художник еще раз заглянул в мою жизнь. Неожиданно так. Приехал из Ленинграда зачем-то — и по праву старого знакомого моего мужа заявился без предупреждения к нам домой. Знал, конечно, что я тут теперь проживаю. Пять часов вечера было, как раз время обычного возвращения мужа. Лето. Окна у нас на запад, и к вечеру печет невыносимо. Я гуляю по дому в одних трусах и, звонок услышав, иду открывать — в полной уверенности, что это супруг. Он обычно своим ключом не пользовался, любил, когда его торжественно встречает женщина, преданная и легко одетая...
Картина. Он за секунду успел на меня дважды посмотреть — с разных точек зрения, из разных миров. Мужской взгляд сладострастно коснулся моего наполненного молоком вымени — и тут же выключился, уступив место волшебному зрению когда-то творившего меня артиста. Артисту было невыносимо горько: ничего не осталось от соединявшего нас чуда.
Я быстро нырнула в ванную и в халат, усадила гостя на диван, пошла приводить себя в порядок — и тут муж вернулся. Бутылка не замедлила появиться на столе, потребовав от меня исполнения женских обязанностей по части закуски. Дальше пошел мужской разговор, при котором я добросовестно присутствовала. Для себя я ничего не услышала, но мне достаточно было того взгляда на пороге.
Душа во мне снова проснулась. Внешне ничего не изменилось, никаких деяний я не совершала. Когда дочке исполнилось два года, решила пойти работать, хотя муж на этом не настаивал. И честно призналась себе, что историком-искусствоведом быть не смогу. Дело здесь даже не в том, что за мою вузовскую профессию платят три копейки, да и те нерегулярно. Не состоялось призвание, никто свыше меня не призвал.
Это ведь удача, это счастье своего рода — ходить в рубище местного пошива, в дырявой обуви, с неприбранной, полуседой и поникшей головой, искать на рынке капусту на рубль подешевле. И притом получать высокое и страстное наслаждение, обнаружив на стене монастыря под поздней росписью квадратный сантиметр старой фрески. Нет, мне этого не дано. Я умею смотреть на небо, но сама — женщина земная. И потому нашла себе место в той среде, где ежедневно решают одни и те же арифметические задачки на тему: как лучше довезти товар из пункта А в пункт Б, дав минимальные взятки таможенникам, налоговикам и пожарным инспекторам. Где мужчины одинаково мордасты, скучны и неговорливы. Крутятся они, как шестеренки в несложном механизме, но для смазки порой необходимо присутствие деловой женственности.
И отнюдь не всегда это связано с сексом. Я ведь почему смеялась над анекдотом о товарище Ивановой? Потому, что я постоянно нахожусь в такой ситуации, и, правда, никто меня особенно не насилует. Сделать уступку, а не упираться рогом, посмотреть на вопрос с неожиданной стороны, пойти на тактические убытки с перспективой стратегической прибыли — все это более доступно женщинам. Тем самым “теткам”, над которыми ты мне в ухо иронизировал на семинаре. Так и хотелось тебя по голове стукнуть! Что ж ты, думаю, сам-то к такой тетке так тянешься и душой и телом? Нет-нет, не нужны мне твои реверансы, прошу считать меня именно теткой. Мне больше нравится быть молодой и живой теткой, чем старой девочкой с утонченными “чуйствами”.
Но — предел…Предел, конечно, существует. И полтора года назад я все-таки надломилась. По более чем банальной причине. Муж мой, так гордящийся своими самческими достоинствами, вышел за границу приемлемого. Меня всегда настораживало, что он очень уж часто занимается саморекламой. Если говорит, что у него пока еще работает голова, то непременно добавит: “Как и все остальное”. И все чаще публично: “Главное, чтобы женщина была довольна”. Не всегда это приятно слышать. Какая еще женщина? А если он именно меня имеет в виду, то словно голую перед всеми выставляет. И что с того, что “довольна”? Я, честно говоря, как зайчик: пять минут — и все. Но через пять минут уже о другом задумываешься. А если у него еще и какая-то другая женщина имеется, то надо молчать, скрывать деликатно.
А он не сумел. Или не захотел. Или просто случайно все получилось… Тебе это интересно? Даже очень? Так… Хочешь со своим опытом сравнить, со своими похождениями? Ну ладно, слушай и на ус мотай. Или на что-нибудь другое…
