Новый мир, 2003 № 04 - [19]

И западные идеи, попадая сюда, тут же загнивали и начинали подванивать, искажаясь до дикости. Разделение властей становилось вторжением армии во все общественные институты, само общество делилось не на, к примеру, крестьян, рабочих и торговцев, а на мало кому понятные функциональные группы, что дразнило истинных марксистов из компартии.

Людей спасала терпеливость, они все были во власти омертвляющей духоты и покорно несли бремя судьбы. Мусульмане с христианами спорили, но беззлобно, в одной семье муж мог поклоняться Аллаху, а жена держать в углу иконы с Христом, детям давалось право самим определять, кого именовать источником их бед и счастий. Иностранцев уважали, но погружать их в свои веры не желали, стойко — при них хотя бы — переносили невзгоды. Петя однажды нанес визит Главкому ВМС, выразил соболезнование (у него умер отец), на что тот издал легкомысленный смешок, дабы не огорчать своим несчастьем гостя, и промолвил со вздохом: «Что поделать, Аллах взял!..»

Мозги в этом климате отказывались работать! И когда настала пора предварительных итогов, когда надо было уже составлять набросок доклада Москве о группе молодых офицеров, то — для простоты и ясности изложения — Петя для себя решил руководителя этой группы именовать Болтуном, что соответствовало луковской характеристике и не расходилось с досье в сейфе резидента. Действительно, болтун. Двадцать девять лет, подполковник, красавец со шрамом на лбу, широчайшие знакомства, сын землевладельца, но не из золотой молодежи, ни кутежей, ни вояжей к проституткам, командир батальона из полка дворцовой гвардии. Женат, мусульманин, но весьма и весьма веротерпим, знает в лицо почти всех молодых офицеров гарнизона и всем спешит делать добро, но дальше обещаний не идет. Морально неустойчив, но кто в этом климате останется устойчивым? Глуповат и малоразвит, предан президенту, послушен начальству. Близко знаком с командиром авиабазы под столицей, а та на исключительном положении, в тройственном подчинении — и командующему Центральным военным округом, и министру ВВС, и президенту, поскольку на базе — правительственный авиаотряд. Болтун дважды побывал в СССР: курсы при Академии Фрунзе. Там же едва не вывалился из окна, на спор выпив бутылку водки и пытаясь пройти по карнизу восьмого этажа.

О Болтуне доложено было резиденту. Взгляд и жест генерала говорили: опять ты лезешь с мелочевкой. Вот если бы эти офицерики, сказал генерал, вознамерились свергнуть президента, тогда в Москве забегали бы, ЦК ценит высшего руководителя страны и видит в нем опору, силу, которая остановит экспансию Китая.

— И вообще: не лезь ты в эту муру! — так было приказано Пете, и он ушел, понимая бесплодность своих трудов. Резидент может отправить донесение, сопроводив его пометкой о малозначимости или недостоверности. А может и закупорить его в сейфе.

С тем и вернулся к себе. Погрустил. Без детей стало скучновато.

Часу не прошло, как один из махаловской пятерки передал: офицер от Болтуна встретился с генеральным секретарем компартии, тема разговора выясняется, но скрытность места свидания, меры предосторожности заставляют предполагать: речь шла о делах серьезнейших, и что последует за встречей — неизвестно.

Петя так и не подыскал подходящего псевдонима для главного коммуниста страны, ограничился нейтральным: Генсек. Досье на него имелось, конечно, но никому не позволят заглянуть туда, Пете тем более; никаких контактов с Генсеком, кроме приглашений на приемы, посольство не поддерживало, как и с другими партиями, впрочем, — загадочная личность: то реверансы в сторону СССР, то дружественное послание «великому китайскому народу». Вхож к президенту, но и Болтун запросто появляется в доме первой жены его, любезничает со второй. Вокруг Генсека же — личности сверхподозрительные, есть основания полагать, что кое-кто из них связан с военной контрразведкой. Наконец, числится в верхушке компартии, не допускаясь, правда, к решению каких-либо вопросов, некий сильно постаревший, но не потерявший боевого духа деятель, которого надо бы назвать Оголтелым: еще в 50-х годах он призывал СССР послать в страну гвардейские дивизии, передать лучшие корабли Тихоокеанского флота, взамен чего Оголтелый обещал все раскинутые по океану части страны переименовать, на карте мира появились бы острова Молотова, Кагановича и прочих членов Политбюро, красный пролетарский флаг взвился бы над столицей. А рядом с Оголтелым — молодые люди, умеющие произносить зажигательные речи и складно писать их, кое-кто из них, утверждали источники, одно время снабжал президента писульками на все случаи жизни, но тот вскоре отказался от подобных услуг, ибо считал себя непревзойденным мастером красноречия, не нуждавшимся даже в заготовках будущих выступлений. Еще один молодец, учившийся в Высшей партийной школе (г. Москва), челноком снует между Генсеком и военными округами, где якшается с молодежью.

Оставалось последнее — догадаться, что именно офицерами затевается и ради чего? И какова роль Генсека?

Кое-что прояснилось после секретнейшего совещания молодых офицеров. Речи выступавших не стенографировались, конечно, до Пети дошли обрывки, явствовала, однако, суть: молодые офицеры побаивались молодых офицеров же, ибо неотвратимо надвигался раскол, более тысячи из молодняка прошли подготовку в США и пропитались антисоциалистическими настроениями, потому на совещании приняли решение — укрепить ряды (прозвучали две цитаты из Ленина), приступить к подготовке народного ополчения незамедлительно, определена и цифра — 3700 человек, именно столько вместят казармы на авиабазе.