Новый мир, 2000 № 11 - [19]

Ладно, вверх быстро посмотрел — если Тебе не надо, я заберу! Поволок, оставляя след. Вот какую работу иметь надо — чтоб никому было не украсть!

Жена ликованием встретила:

— Скубенная звонила! Нам дачу дают!

Ожила!

Подошел к оконостасу. Снег идет.

— Так это мы летом поедем, наверное? А сейчас зима. До лета еще дожить надо.

— Я справлюсь… справлюсь, — кивала маленькой головкой в зеркало, убеждая себя.

День переезда

Дожили! Вот и лето пришло!

— Сегодня Настя приезжает, а ты опять?

— Что я «опять», что «опять»? — воинственно выставив подбородок, завопила жена.

Ну все, хватит! Терпения больше нет! В такой день — и все равно она!.. Выскочил, хлопнув дверью. И застыл на площадке. Стой! Далеко не уйдешь! За спиной сухо стукнулось и что-то посыпалось. Долго стоял не двигаясь, потом обернулся. Та-ак! Как и следовало ожидать: последнее время все у меня складно идет! Часть стены рядом с притолокой отвалилась от удара двери — насквозь почти! Это уж слишком! Бежать отсюда! Сделал шаг. Далеко собрался? В том-то и ужас, что далеко не уйти. Максимум на десять минут — вот-вот Настя приедет. Такая у тебя теперь степень свободы! Да и то ты погорячился, пожалуй. Ни секунды у тебя нет! Если и есть несколько минут до приезда дочери, то их надо срочно употребить на то, чтобы стенку заделать! А то приедет она с радостными надеждами: наконец-то к родителям переезжаю, — а тут грязь, разруха, дыра в квартиру и главное — ругань. Быстро все залатать. Как? Устало сел на площадку. Откололась стена. Новую стену, что ли, откуда-то принесу?! И времени — семь минут относительной свободы. И надо уложиться. Как?! Глянул в окошко на сумрачное небо. Помоги! Давно не обращался к Тебе. И больше не буду!

Но и мне тоже надо немного пошевелиться, дать Ему шанс пойти навстречу. Минута, быть может, осталась! Спустился на пролет вниз, и вот — чудо! Стоит почти полный, чуть надорванный мешок цемента. Услышал! «Погиб!» — вдруг глухой, страшный голос во мне… Почему погиб-то? Я нормально живу, ничего не требую: один только раз, в виде исключения? Глянул в окно… Хорошо там, даже солнышко! Вбежал домой, звонко выхватил таз. Спустился вниз, натрусил в него цемента, снова в ванную, водички подлил. Замешалось! Вышел на площадку, стал швырять с размаху сочные жмени в дыру… лепятся! Выпукло налепил, с запасом, стал придавливать ребром доски, которая тут же на площадке валялась. Заметил: когда рука что-то просит, страстно вытягиваясь, скажем, во тьму кладовки, — тут же желанный предмет сам образуется, идет в руку, как этот вот кусок доски, справный мастерок! Отлично! Залюбовался гладкой, сочной поверхностью. Счастье. Цемент, оказывается, такое умиротворяющее существо: когда его лепишь, потом старательно размазываешь, разглаживаешь, прикусив язык, настроение сразу успокаивается, улучшается, достигает ликованья… От тяк! Склонив голову, залюбовался… Впрочем, любоваться тут некогда, скоро дочурка приедет, а потом и Кир с машиной… День переезда!

Вернулся в квартиру, осторожно защелкнул замок — чтобы никто ни о чем не догадался, отнес тазик в ванную, беззвучно поставил — и в прихожей, ожидаючи, сел — чтобы сердце не билось, успокоилось. Какие волнения, стрессы? У нас все в порядке! Брякнул звонок.

— Откроешь? — крикнула с кухни жена.

— Открою! — кинулся открывать.

Стоит, смущенно сутулясь, дочурка, на голову выше последней зарубки на двери.

Жена, всплеснув ладошками, наконец-то выскочила. Обнялись.

— Ну, так мы едем или не едем? — Дочь поставила в прихожей неказистый бабкин чемодан.

— Едем, едем! — радостно закричали мы оба.

— Сейчас Кир заедет с машиной, — солидно добавил я. — Укладывайтесь пока!

Стали все выкидывать из шкафов на кровати.

Звонок. Кир появился: точно, как обещал!

— Ну? Вы готовы?

— Минутку! Давай на кухне посидим!

Пожал плечом: да, необязательные вы люди!

— Сейчас! Пошли! — Буквально затащил его в кухню, стал метать угощение, чтобы, не дай бог, не обиделся и не убег!

— Вот! — гордо поставил блюдо.

— Опять твои любимые креветки? — с легким упреком говорит.

— Ну почему сразу — «любимые»? Мы просто дружим!

— Мама!.. Ты опять? — Дочуркин бас из комнаты.

Да, умеет Кир вовремя появиться! Впрочем, ты же сам его зазвал — сегодня по крайней мере… а у нас — каждый день «сегодня»!

— Ну… как дела? — спрашиваю бодро.

— Должен, к сожалению, тебя огорчить.

Ну огорчай, раз должен. Давай!

— Статья, которую ты для нас сделал, нам не подошла!

Не подошла?.. Вот и хорошо. Так оно и задумано. Еще один способ моего унижения: заказывает мне статьи на острые политические темы, которые при здравом уме и даже остатках совести написать невозможно. Однако — пишутся и жадно читаются. Когда добро бьет зло — это прекрасно. Когда зло бьет добро — это ужасно, но естественно. Но когда зло бьет зло с помощью возвышенной и благородной правды — это невыносимо. Но именно это почему-то сейчас высшим классом журналистики считают. Вот где самые благородные сейчас пасутся, и Кир — из первых. Имя сделал себе. Нет, никогда мне не набрать столько бесстыдства, чтоб сделаться таким благородным, как он!.. А он что думал — у меня получится? Не такой я человек! А он — пусть гордится! Все-таки друг.