Новый мир, 2000 № 10 - [132]

Полина Барскова. Эвридей и Орфика. Стихотворения. СПб., «Пушкинский фонд», 2000, 72 стр.

«С одной стороны — Новый Мир, Древний Рим, Чечня. / С другой стороны — дыр-бул-щир, улялюм, фигня. / А я говорю: „Ребята — ничья, ничья! / Мне кажется, вы обходитесь без меня…“» Полина Барскова, автор книг «Рождество» (СПб., 1991), «Раса брезгливых» (М., 1993), «Memory» (Копенгаген, 1996), родившаяся в 1976 году в Ленинграде в семье филологов-востоковедов, пишет стихи с восьми лет. В настоящее время работает над диссертацией в Калифорнийском университете в Беркли. По одной глубоко нелитературной причине, а именно потому, что я с семьей регулярно посещаю тренажерный зал, где пытаюсь поднимать тяжести, приведу полностью стихотворение «Калокагатия» из новой книги Барсковой. Греческое слово kalokagatia (от kalos — прекрасный и agathos — добрый) означает, согласно энциклопедическому словарю, гармоническое сочетание внешних (физических) и внутренних (духовных) достоинств как идеал воспитания человека в древнегреческой философии.

Как дирижабль в ночные облака,

Так погружаюсь я в спортивный зал:

Как в сон — будильник, в поцелуй — рука,

Как в лавку ювелира — бронтозавр.

Моя нигилистическая плоть,

Утратившая в странствиях задор,

Пытается бежать, крутить, молоть,

Нагар и сало изгонять из пор,

Не видеть, как поджарые щенки,

Язычники без пола и стыда,

Глазеют так, что гнутся позвонки

Железных шей. Шипят: «Смотри сюда!

Смотри, какое чудище средь нас,

То — водяная лошадь, рыба-кит,

Разлезшийся в компоте ананас,

Оплавленный пещерой сталагмит…»

А мне и дела нет до этих дел,

Я повидала всякие дела,

Во мне и тела нет для этих тел,

Я покидала всякие тела.

(Непобедимым телом я была.)

Ты помнишь край? Лимоны и т. д.?

Пустынный остров, нимфа, па-де-де

Свиней, пришелец с черной бородой.

Ты помнишь край? Красивый-молодой,

Ты, мнущий гири, как златую грудь

Веселой девки. Если да — забудь.

Но думаю, что нет. Тот край во мне,

В поту на скособоченной спине,

В зеленоватых складках живота,

В морщинке у напрягшегося рта.

Тот край во мне. И он со мной умрет,

Как несъедобный вересковый мед.

Наум Вайман. Ханаанские хроники. Роман в шести тетрадях. СПб., «ИНАПРЕСС», 2000, 414 стр.

«9.7.93. Сижу в фанерной будке, обложенной мешками с песком, пулемет глядит на ворота, военная задача: встретить прорывающегося через пропилеи противника пулеметным огнем. Середина дня. Печет безбожно, мухи, несмотря на страшные потери, атакуют, как японские летчики-камикадзе американский авианосец, хочется не то что гимнастерку — кожу с себя содрать… Читать тоже нельзя, но издалека не видно, и книгу можно быстро спрятать, если не зазеваться… Дочитываю „Эпилог“ Якова Шабтая и слезы размазываю. Слезлив стал, на манер Алексей Максимыча, а тут еще о смерти, о смерти матери, об угасании отца, о конце всего: собственном, близких, страны… Степной волк бродит в кустах у забора, какую-то лазейку знает. Худющий». Не роман, конечно, в шести тетрадях, а шесть тетрадей откровенных записей середины 90-х годов. Неполиткорректная — или политнекорректная, уж не знаю, как правильно — исповедь русского израильтянина Наума Ваймана была несколько лет назад выставлена в Сети под более адекватным названием «Щель обетованья» — в качестве электронной публикация внутри сетевого журнала «Новый мир» (http://magazines.russ.ru/novyi_mi/portf/vaiman/) и в таком качестве номинировалась на Малого Букера. Андрей Урицкий предположил («Записки отщепенца» — «Знамя», 2000, № 5), что знаменитые бледно-голубые обложки «Нового мира» при соприкосновении с этим сионистским коктейлем воспламенились бы, как бронетранспортер от «коктейля Молотова». Как человек, имеющий некоторое отношение к публикации книги в сетевом и непубликации ее в бумажном «Новом мире», скажу, что причины вполне банальны: объем книги и невычленяемая из текста эротическая составляющая, которая произвела бы на наших почтенных подписчиков иное впечатление, чем на продвинутых именно в этом отношении пользователей Сети. А сионизм… «5. 5. 94. По TV была передача о Гитлере. Он сказал немцам: либо вы станете героями, либо погибнете. То есть если вы не станете героями, то мне наплевать, что вы погибнете. А ведь и я так думаю. Не попал ли я в дурную компанию?». «31. 8. 94. Катастрофа явилась результатом тотального отсутствия героизма среди евреев, и так ее надо преподавать в школе». «По ТВ показывали фильм: фотографии времен Войны за Независимость под стихи Альтмана. Плакал. По духу, который исчез, по мифу, который умер. По светлым лицам на поблекших фотоснимках, парней и девушек в драных свитерах и коротких штанишках, идущих в бой, смеющихся на привале, павших в нежные пески, у Ашкелона, в нежные пески… Спартанцы. Сегодня уже никого не воспитывают в мужестве. Никому и в голову не взбредет». Слезы лысого израильского ястреба о погибшей мечте — лучшее, что есть в «Ханаанских хрониках».

На фоне вполне сюрреалистического «мирного процесса» на Ближнем Востоке отдельное издание книги уже воспринимается иначе, чем два года назад. Читаю статью Александра Дугина «Обреченный Израиль» («Завтра», 2000, № 23, 6 июня) о том, почему израильские добровольцы участвовали в боевых действиях на стороне сербов (я, кстати, не знал). Потому, объясняет евразиец Дугин, что Израиль обречен на гибель в проектах мондиалистов так же, как и Россия. «Поднявшийся в Израиле антиамериканизм сводится к утверждению неснимаемого противоречия между космополитическим атеистическим либеральным идеалом „единого мира“ („One World“) без наций и религий, без государств и национальных обособленных культур, и сионистским идеалом национального религиозного израильского государства, сохраняющего самобытность и уникальность перед лицом остальных народов мира». Комментировать не буду. Другие интересные материалы на эту тему обнаружились в Сети по адресу («Полярный Израиль»):