Новый круг Лавкрафта - [141]

И тут я решился действовать иным способом. Необходимо использовать оставшиеся до заседания дни с максимальной пользой — и выяснить, как же подобное физиологическое чудо могло со мной произойти. Я не обладал достаточными познаниями в медицине, однако разыскания в малоизученных областях мне были отнюдь не в новинку, к тому же краткий экскурс в медицинскую периодику, который я совершил, готовясь к визиту к доктору Уитмору, познакомил меня практически со всеми ведущими изданиями в этой области. Если удача улыбнется, я обнаружу какой-нибудь прецедент или схожий с моим случай. Подобные эксцессы могли быть, а могли и не быть связаны с галлюцинаторным опытом и пребыванием в трансе, но вдруг история науки уже знала случаи… как бы это половчее назвать… органического переноса?

На следующий же день я решительно направился в ближайшую университетскую библиотеку и обратился за помощью к специалисту-библиотекарю. Парень, очкастый суровый старшекурсник двадцати с лишним лет от роду, вызвал мое инстинктивное доверие уверенной манерой держаться: я понял, что исследование мое будет если не удачным, то хотя бы исчерпывающим. Но под руководством этого молодого человека я быстро обнаружил, что, похоже, поставил перед собой непосильную задачу. Литература по предмету оказалась весьма обширной, и я не знал, с чего начать. Поначалу я никак не мог точно очертить область моих разысканий, но вскоре молодой человек понял, что меня не интересуют ни случаи органического перерождения, связанные с близкородственным скрещиванием, ни собственно вырождение. Удостоверившись, что я ищу именно то, что сказал, библиотекарь заявил, что склоняется к тому, чтобы отсоветовать дальнейшие поиски. Он был более чем уверен, что ни в одном из каталогов или перечней выдержек или обзоров статей не содержится ничего, абсолютно ничего по предмету. Тем не менее его знакомый в данный момент занимался в медицинской школе при университете, и он мог бы просить друга об одолжении сделать несколько запросов.

Я выразил ему свою крайнюю признательность — хотя, сказать по правде, сильно сомневался в успешном исходе поисков. Но я все же оставил студенту мои адрес с телефоном — на случай, если все же отыщется что-то достойное внимания. И, конечно, я безмерно удивился, когда через несколько дней мне все же позвонили. Мое удивление, даже потрясение, выросли стократно, когда я признал имя звонившего. Тот изучавший медицину студент обратился с вопросом не к кому иному, как к доктору Мартину Радамантусу, который, как мне официально сообщили, пребывал в академическом отпуске за границей. Но оказалось, что остался здесь, правда, предусмотрительно оборвав все общественные и профессиональные связи, — доктор Радамантус завершал некие исследования, на которые в обычное время не хватало времени, которое приходилось уделять преподаванию. Тем не менее тот студент, будучи то ли помощником доктора, то ли учеником в старинном смысле этого слова, сумел добраться до него с моим вопросом — и этот вопрос доктора весьма заинтересовал.

Что ж, я почитал себя счастливцем: мной заинтересовался профессионал, причем заинтересовался донельзя странным и редким вопросом. Однако предстояло еще выяснить, не являлся ли ответ доктора простым проявлением вежливости человека, который чувствовал себя обязанным поделиться с профаном хоть какими-то знаниями. Однако мизантропический образ жизни доктора свидетельствовал, что обычно он не расположен к дружеским беседам с чужаками. А если я вызывал его профессиональный интерес, мне и в голову не пришло тогда задуматься, какой природы этот интерес мог быть.

Так или иначе, но вскоре выяснилось, что собственные разыскания Радамантуса вывели его на источники, косвенным образом указывающие на случаи, которые, как он сказал, я весьма счастливо поименовал «органическим переносом». Рассказ о подобном событии отыскался в немецкой книге семнадцатого столетия, посвященной — кто бы мог подумать! — астрологии и астрономии. Книга называлась «История планет» и принадлежала перу странного человека по имени Эберхард Кетзер. Родом из Шлезвиг-Голштейна, он, скорее всего, пребывал в монашеском чине и состоял в должности наставника при прусском дворе. Сведений о жизни практически не сохранилось — кроме тех, что он счел нужным сообщить в собственной книге. Книга же писалась единственно с целью сообщить всему миру, что Эберхардт Кетзер, подобно знаменитому Иоганну Кеплеру, слышал «музыку сфер». Однако в отличие от более известного и не менее эксцентричного Кеплера Кетзер услышанное не одобрил. Вместо небесной гармонии, прославленной Данте и описанной Кеплером, тот свидетельствовал об отвратительной какофонии, производимой налетающими друг на друга сферами, слепо катящимися по безумным траекториям, залетающим то в одно, то в другое измерение или же план реальности. А когда время придет, мрачно писал немец, и все услышат мерзкий скрежет, то и настанет конец света, и последняя битва будет уже не за горами.

Ну и при чем здесь вся эта старинная чушь? Просто Кетзер записывал все странные и необычные истории, что достигали его слуха: либо они ложились в его безумную теорию, либо просто оказывались донельзя страшны и любопытны. Таков и был рассказ, на который ссылался доктор Радамантус. Его оставили двое братьев из Вестфалии, повествовавшие о необычайной встрече, состоявшейся на обратной дороге из церкви после вечерни. Они сказали, что на пути домой им встретились сияющие «ангелы Господни», и те ангелы навели на них сон, причем сон, полный странных видений. И когда они проснулись, то могли поклясться, что видели один сон на двоих, и сон тот обернулся вещим. Ангелы забрали и поменяли местами части их тел, и теперь руки и глаза одного брата принадлежали другому! Тогда они обратились к приходскому священнику, дабы тот засвидетельствовал необычайные перемены в их внешности. Глаза их, конечно, с рождения не отличались цветом, а вот руки… Современная дактилоскопия без труда смогла бы ответить на все их вопросы, однако и тогда существовала простая и действенная метода подтвердить рассказанное. У одного из братьев отсутствовал палец, а на следующем — верхняя фаланга: он по неосторожности отрубил их себе топором; так вот, теперь его руки предстали глазам селян целыми и невредимыми, а вот второй брат в ужасе предъявил увечье, которое ранее ему не принадлежало! Палец и фаланга отсутствовали, причем безо всяких следов недавнего ранения.