Новый Гольфстрим - [39]

Горнов крепко пожал руку летчика. Он знал его. Это был Зорин, прославивший себя мировым рекордом, поднявшись в стратосферу на высоту 36 тысяч километров. Ракетоплан-кузнечик был сконструирован им.

— Где ваш отряд?

— На набережной, в двухстах метрах отсюда.

Поговорив с летчиком, Горнов отдал распоряжение отвести немедленно лишние микропушки и кассеты в тундру, где нет людей.

Уварову предложили принять командование над всем районом порта, и, как только после операции достаточно охладится вода в бухте, немедленно возобновить снабжение подводников кислородом.

— А сейчас быстро на машины и в тайгу. Идем, — сказал Горнов своим спутникам.

По дороге Зорин сообщил, что его отряд состоит из шести реактивных ракетопланов новейшей конструкции. Самолет отталкивается от земли сильными пружинами; в первую секунду он пролетает всего десять метров, но уже через пять секунд скорость достигает ста пятидесяти, а через четыре минуты может быть доведена до трех километров в секунду. На ракетоплане можно облететь земной шар в три часа.

— Сколько потребуется времени вам и вашим помощникам, чтобы пустить в действие аппараты и впрыгнуть в самолеты? — спросил он Горнова.

— Три-четыре секунды. Через двенадцать секунд после пуска в действие аппаратов начнется расщепление ядер койперита.

— Через двенадцать секунд мы будем от бухты на расстоянии пятидесяти километров.

Вера Александровна слушала, и глаза ее горели. Она и не предполагала, что существуют самолеты такой скорости. А между тем, Зорин говорил о своем реактивном ракетоплане, как о самой обычной вещи. По всему было видно, что он уже давно свыкся и с машинами и со скоростями полета, на много превосходящими скорость звука.

На набережной, выстроившись в ряд, лежали шесть небольших машин сигарообразной формы.

Вид этих машин был самый миролюбивый — короткие крылышки, подогнутые, как у кузнечика, стальные ноги.

Подойдя к ракетопланам, Зорин отдал команду трем номерам возвратиться в авиабазу.

Ракетопланы-кузнечики с силой распрямили свои неги, взлетели ввысь, из сопла самолетов почти бесшумно вылетело облачко синеватого дыма, и ракетопланы исчезли в небе.

Зорин предложил Горнову проделать репетицию запрыгиваняя в машины.

Все встали неподалеку от самолетов и по короткому свистку впрыгнули в люки кабин.

На всю эту операцию потребовалось всего три секунды.

У прорубей, пропиленных во льду бухты, висели на кранах подводные катера.

Горнов неторопливо проверил автоматические приборы, которые должны были сбросить катера в воду. Товарищи его занялись установкой микропушек. Вот уже вложены кассеты. Остается пустить в действие микропушки.

Горнов скомандовал:

— Готовься!

Прозвучал короткий свисток. В проруби упали катера. Загудели вращающиеся винты. Негромкий всплеск воды и подо льдом бухты помчались маленькие суденышки с микропушками.

Ассистенты и Горнов, не медля ни секунды, впрыгнули в раскрытые люки ракетопланов. Люки захлопнулись. Небольшой толчок, и через смотровое окно герметической кабины открылась спокойно белевшая снежная равнина.

Никто не видел вблизи грозного боя койперита с сорокаградусным полярным морозом.

Никто не слышал оглушительного шипения воды, пальбы, взрывов и треска ломающихся льдин.

Не видел, как вздувалась и лопалась ледяная крыша бухты, как рвался пар и зелено-фиолетовые газы из образовавшихся трещин.

Ослепительное белое пламя горящего водорода осветило гавань, город и тундру.

Все шире и шире становились полыньи. Пар поднимался от бухты. На улицах города, на крышах домов и портовых складов таял снег. К морю уже неслись ручьи.

Поднявшиеся на воздух ученые, синоптики и инженеры видели, как лизали небо огненные протуберанцы, как ширились и росли зловещие темно-коричневые тучи. С высоты возвращались выброшенные взрывами ледяные глыбы. Вскоре хлынул ливень.

Смерчи и ураганы закружили пылающие газы и водяную пыль.

В бухте, освобожденной ото льда, уже ходили сердитые волны.

Бой койперита с морозом кончился.

Угрюмо смотрела Арктика на вторжение в ее владения человека.

Перед лицом смерти

Известие о наступивших морозах пришло на дно моря 19 сентября. В подводном мире не произошло никаких перемен. Так же спокойно проплывали стада рыб. Подойдя к батисферам и кессонам, они тыкались носами в освещенные изнутри стекла иллюминаторов. Бессмысленно смотрели своими неподвижными глазами и, испугавшись чего-то, взмахнув хвостами, исчезали в зарослях своего царства.

Подводники в тот же день узнали о разногласиях, возникших между Горновым и Уваровым.

Мысль о том, что их начнут вывозить из моря, что остановят, быть может, на всю зиму, почти законченные работы, взволновала всех.

С тревогой смотрели они на машины и агрегаты, на аппаратуру, на тысячи мелких сложных частей и деталей, которые еще не были установлены, укреплены и защищены от вредного влияния морских солей, моллюсков, от всего, что разъедало и портило тонкие чувствительные приборы.

В Кремль, в Совет Гольфстрима, к Горнову полетели просьбы, требования, увещевания оставить их на подводном участке, дать возможность, если нельзя продолжать работы, хотя бы привести хозяйство в такое состояние, при котором, в случае остановки работ, было бы сохранено все, что сделано, все, что доставлено на участок заводами.