Новый Гольфстрим - [38]

Горнов ринулся вправо и, ничего больше не видя и не слыша, припал к телефону.

Загадочное слово

Весь этот день Вера Александровна готовила парашют. Рейкин и Воронин мастерили лыжи. Профессор Лурье в мохнатой, мехом наружу куртке, с молоточком в руках расхаживал по ущелью и отбивал кусочки пород. Исатай лежал в полузабытьи и тяжело дышал.

К вечеру Вера Александровна присела около его дивана.

— Где Виктор? — чуть слышно спросил Исатай.

Вера Александровна неопределенно покачала головой.

Этот вопрос для нее был самым страшным. До Рубей-Кунжарской коммуны было всего двадцать километров. Прошло уже десять часов. От Виктора нет никаких известий.

Вера Александровна начинала уже сомневаться, действительно ли она слышала голос мужа. Быть может, он весь день пролежал там, под скалой, и замерзает.

Исатай резким движением повернулся набок. Сильный клокочущий кашель потряс его грудь.

— Слушай, я скажу тебе, — хрипло проговорил он. — Я хотел предупредить и не мог.

Исатай говорил шепотом, кашель прерывал его.

— Не волнуйся, — кладя руку ему на голову, сказала Вера Александровна. — Смотри, опять кровь…

Исатай кивнул, зажал рукой рот и пытался что-то выговорить.

— У… умру… не успею сказать… произойдут катастрофы… — кашель душил его все сильнее. Он задыхался.

— Днев… всей… днев… всей… — проговорил он с усилием между приступами кашля. Затем голова его опустилась, и он затих.

Вера Александровна с ужасом обхватила его голову.

— Исатай!.. Исатай!.. Что ты хотел сказать? Какие катастрофы? — с отчаянием спрашивала она, как будто мертвый мог еще услышать ее.

Она долго сидела, глядя в спокойное мертвое лицо друга, унесшего с собой какую-то тайну. Потом, шатаясь, вышла из кабины.

Под крылом самолета лежал Воронин. Он без слов понял, что произошло.

— Дневсей, — произнесла она тихо, подходя к нему. — Что это значит?

Воронин вопросительно взглянул на нее.

— Он сказал: произойдут еще катастрофы… Он хотел предупредить и не мог. И дальше он два раза повторил вот это слово — «дневсей». Вы не знаете, что бы это могло быть?

Майор не знал. Ни одной догадки не вызывало это загадочное, лишенное всякого смысла, слово.

Наступила ночь. Горнова почти не входила в кабину самолета. Стоя на скале, она подолгу вслушивалась в тишину. Издали иногда доносилось гудение моторов. Вечером над тайгой замелькали лучи прожекторов. Но все это было далеко в стороне, там, где проходила трасса.

Под утро, когда побледнели звезды, Горнова сказала:

— Я буду готовиться к прыжку.

— Еще пятьдесят минут до назначенного времени, — заметил Воронин.

— Я прыгну раньше.

— Нет, вы прыгнете ровно в тот час, как сказал Горнов.

— Товарищ майор, — умоляюще проговорила Вера Александровна.

— Ни минутой раньше…

Вера Александровна стояла с привязанным за спиной парашютом. Профессор Лурье, как и сутки тому назад, занял наблюдательную позицию.

Воронин сидел на меховом одеяле и смотрел на часы.

Рейкин, подойдя к Горновой, проговорил:

— Вы простите меня, но я не могу. Это выше моих сил.

И простившись, он ушел в глубь ущелья.

Осталось три минуты.

Лурье неуклюже подошел к Вере.

— Я охотно заменил бы вас, но жизнь не научила меня прыжкам с парашютом. Желаю… желаю вам успеха, — сказал он и, сняв с усов и бороды намерзшие льдинки, поцеловал ее.

— Вы провожаете меня, как на смерть, — сказала Горнова, — а я хочу опуститься и выполнить то, что не удалось Вите.

И она пошла к камню.

Воронин медлил. В последний раз направил он бинокль в сторону Рубей-Кунжарской коммуны.

— Стой! — неистово закричал он, указывая на небо.

Вера Александровна, уже почти готовая ринуться по наклонному камню, выпрямилась.

Прямо на них летел самолет. Луч его прожектора ползал по вершинам Дор-Ньера и лизал скалы.

Вот он ворвался в ущелье, наполнил его ярким светом и перебросился куда-то вверх.

Горнова сорвала с головы шлем и начала махать им, как будто с самолета могли это заметить.

Из глубины ущелья бежал Рейкин.

— Откуда свет? — кричал он.

— Витя летит! Это прожектор его самолета.

Самолет несся к Дор-Ньеру. Теперь уже никто не сомневался, что это летит Горнов. Все махали шапками и кричали.

Вера Александровна торопливо отвязывала лыжи. Автожир, сделав крутой поворот, набрал высоту и, сложив крылья по вертикали, стал спускаться в ущелье…

Койперит в действии

Автожир Горнова приземлился на площади аэровокзала Полярного порта.

Кругом была тишина и безлюдье.

Еще день назад здесь клокотала жизнь. Все было в движении. Ледоколы, уводящие в море суда, плавучие краны, причалы; громыхающие тяжелые машины, которые, выбравшись, на набережную, обледенелые, мохнатые и седые от инея, ползли в тундру, тягачи, курсирующие железнодорожные составы…

Все это стихло. Белый покров лежал на опустевших набережных, домах, складах.

Население города выехало и раскинулось походным лагерем среди снежной тундры в тридцати километрах от порта.

Горнов выпрыгнул из кабины, быстро пожал руку Уварову, кивнул остальным.

Взглянув на бухту, где дымились пропиленные во льду проруби, он сказал:

— Я не вижу у прорубей аэропланов.

В это время к нему подошел человек в летном костюме.

— Прибыл в ваше распоряжение с отрядом реактивных самолетов, — сказал он.