Новый цирк, или Динамит из Нью-Йорка - [24]

— Дело в том, что весь штат моей прислуги: дворецкий, повар, слуга-индус, ухаживавший за кальяном, семь горничных, постельничий, грум, обе кормилицы, нянька и мой персональный акушер утонули вместе с моим плавучим ломбардом. Могу предложить вам остаться у меня. Для начала на полгода.

— Вы кому предлагаете? Розмари? Или мне? Насколько я понимаю, сэр, ваши лошади тоже утонули?

— Вам обоим. Мне нужна горничная и помощник. Мой род деятельности вам известен. Мне нужен человек для охраны. Молчите? Ну, хорошо, я пошел за ключами.

— Погодите, сэр, — сказал Батчелор. — Должен вас предупредить, что Рози не умеет хорошо готовить. Тот гусь, которого вы, сэр, простите, съели ночью, его готовил я.

— Если вы думаете, что избавляете меня от иллюзий, то ошибаетесь: гусь мне так и не достался. Его съел Руфус. Но яичницу с беконом она сготовит?

— Думаю, что сготовит.

— Так мне идти за ключами?

Розмари покраснела, потом умоляюще взглянула на Батчелора.

— Что ж, сэр. За ключами идти придется все равно. Надо выпустить собаку. Она нажралась костей и ее надо срочно на улицу. Она все утро скулит тут под дверью.

— Сколько стоит годовая лицензия на пса? Семь с половиной шиллингов?! Матка Боска! Батчелор, возьмите ключи там у меня наверху. Только выпустите ее в сад, а не на улицу. И никогда, Батчелор, не перекрывайте на ночь главный вентиль.

— На кухне на каминной полке лежит письмо для вас, доставленное вчера днем с посыльным. Я хотел еще вечером вручить его вам. Но вы не пожелали спуститься к чаю.

— От кого оно?

— Не знаю, сэр.

Пока Батчелор ходил наверх за ключами, Фаберовский проследовал на кухню и взял конверт. Внутри было письмо от Брицке с приложенным к нему чеком на 25 фунтов.

«Вы сошли с ума! — писал немец. — Вы бы еще купили какой-нибудь из королевских доков вместе с докерами! Я предполагал видеть вас в маленьком домике, стоящем в глубине тенистого садика, а не в этом особняке, где вам не обойтись без многой прислуги. Как вы сможете быть уверенным в том, что среди них не окажется соглядатай?»

«Учи меня жить, учи, — проворчал про себя поляк, бросая письмо в тлеющий камин. — Сам мне предложение делал в присутствии официантов в итальянском ресторане».

— Банки открываются ведь только через два дня, Батчелор? Вот незадача. Мне нужно обналичить чек. Придется ехать в среду.

— Будем закладывать наш экипаж?

— Какой экипаж?!

— В каретном сарае стоит старый «кларенс». — Батчелор заметно оживился. — Он, конечно, несколько старомоден, с обитыми железом колесами, и грохочет при езде, думаю, безбожно, но если его слегка покрасить и покрыть лаком, будет как новый. А если сделать ему колеса на резине, то впору к королеве свататься.

— Еще гинея за экипаж в добавок к пятнадцати шиллингам за налог на мужскую прислугу. Брицке прав, я положительно сошел с ума. А запрягать мы кого будем? Лошадей ведь надо кормить, поить.

— А как часто, сэр, вы собираетесь совершать выезды?

— Собственный экипаж вообще не входил в мои планы.

— Тут рядом, сэр, казармы конной артиллерии.

— Ну и что с того? Вы предлагаете за кларенсом еще и пушку прицепить?

— Гы, — сказал Батчелор. — Это смешно, сэр. Давно я так не смеялся. В казармах можно купить лошадей, их там постоянно выбраковывают. Покупаем такого одра, на один-два дня его хватит, особенно если овсом накормить, а потом я сведу его к Барберу на Йорк-роуд на живодерню. Мы еще и в барышах останемся.

— Завтра мне надо будет ехать как раз в Уайтчепл. Если уж платить гинею налога на экипаж, то завтра экипаж был бы очень кстати.

Глава 4. Новый цирк

Тяжелый, запряженный тремя лошадьми коричневый омнибус, ходивший с левого берега Сены в Клиши, вывернул на Итальянский бульвар и, проехав два дома, остановился на углу с рю ле Пелетье против омнибусной конторы, у которой большая толпа ожидала встречный вагон. Здесь большая часть пассажиров сходила, чтобы в этот последний предновогодний день закупить игрушек и конфет для завтрашних визитов. Сошел тут с империала и Петр Иванович Рачковский.

Настроение у Петра Ивановича было положительно не праздничное, проклятое письмо, выкраденное из германского посольства, уже три недели отравляло ему жизнь. И чем дальше развивались события, тем письмо все больше беспокоило его. Пребывание великого князя Николая Николаевича в Париже требовало из предосторожности постоянного тайного присутствия при нем по крайней мере двух наблюдательных агентов одновременно, а провал Гурина в Женеве заставил Рачковского направить туда из Цюриха своего самого ценного из оставшихся внутренних агентов, Ландезена, чтобы не спускать глаз с Посудкина и Шульца. Индийский махараджа из письма, казавшийся бредом сумасшедшего, оказался вполне реальным и, похоже, весьма деятельным человеком. Старший советник русского посольства Гирс, у которого Рачковский иногда сиживал вечерами, рассказал, что в июле в посольство явился Далип Сингх, прежде проживавший в Англии на правах принца чуть ли не королевской крови, и в разговоре с советником Коцебу пожелал принять русское подданство, обещая со своей стороны предоставить Белому Царю восемь миллионов своих сторонников и еще четырнадцать миллионов других жителей в Пенджабе, чтобы поднять восстание против англичан. В сентябре он еще раз посетил Коцебу в посольстве, а в октябре, по сведениям Гирса, имел встречу с русским доктором Ционом, имевшим большие связи в Петербурге и в Москве. Рачковский даже выяснил, в какой гостинице проживал индийский принц, и собирался приставить к нему одного из французских филеров, когда из Женевы пришли сведения, заставившие его забыть на время о махарадже и, отрядив всех внешних агентов на охрану великого князя, самому ехать разыскивать Артерия Ивановича, которого он после дела с типографией в сердцах отослал с глаз долой.