В его руке оказалось несколько совсем не вымолоченных колосьев.
Я высказал догадку, что, может, молотилка плохо отрегулирована.
— Так мы же молотим на два ряда…
И только тут я понял: комбайны идут парами — один вслед другому. Первый подбирает хлебный валок, пропускает его через молотилку и обмолоченную солому снова расстилает по полосе. А комбайн, идущий вслед за первым, подбирает эту массу и снова перемолачивает. Он-то и оставляет уже копны соломы.
К нашей пристроилась еще одна машина. Из нее вышел главный агроном совхоза. Сразу начал докладывать:
— Результаты обмолота, Кирилл Александрович, такие: после первого промолота получается около одиннадцати центнеров с гектара, и вторичный обмолот дает почти по семи центнеров…
— После этого в соломе и полове остается еще не менее четырех, — подвел итог Хорошун.
— Да, не меньше, — согласился агроном. — Но в других-то хозяйствах только на один раз обмолачивают. Вон за тем колком, — показал он, — как раз идет молотьба…
— Это я знаю, — вяло отмахнулся Хорошун. — Вчера представитель области требовал молотить валки любой влажности. Ему нужна сводка по обмолоту, а сколько при этом потеряем хлеба, ему наплевать, — начал вдруг горячиться Кирилл Александрович. — Была бы сводка об обмолоте, а про хлеб никто не спросит, хоть совсем не намолачивай зерна, никакого взыскания за это не будет. Но ведь речь идет о хлебе!
До этого я побывал в нескольких районах области и видел, что везде вели обмолот переувлажненных валков, пропуская массу лишь через один комбайн, то есть работали, как выразился Хорошун, на сводку, теряя не меньше половины выращенного хлеба.
Невольно возникал вопрос: а что делать в создавшихся условиях? Ждать хорошей погоды в ноябре? Потому руководители и стремились взять хоть часть урожая, чтобы не потерять весь. Но сразу же возникал и другой вопрос: а почему создалась такая трудная обстановка? Только ли погода виновата?
За сорок лет жизни в Сибири я повидал всяких уборочных — и легких (правда, очень редко), и трудных, и очень трудных. Но вот что особенно тревожит: наиболее обширные площади необмолоченных валков уходят под снег именно в последние годы. Это тем более странно, что ведь уборочных агрегатов с каждым годом все больше и больше, да и машины стали более мощными. За последние десять — двенадцать лет нагрузка на комбайн в Сибири сократилась примерно в два раза. В чем же дело? Я ехал к Хорошуну как к опытнейшему хлеборобу поговорить на эту тему. Но понял — ему не до теоретических рассуждений. И вот сам пытаюсь успокоить его: и в других хозяйствах много не обмолоченного еще хлеба.
— Нам от этого не легче, — бросил Хорошун. — А мне тяжко оттого, что я виновен в больших потерях хлеба. Лично я…
— Но зачем же так, Кирилл Александрович? — взмолился агроном. — Вашей особой вины не вижу…
— А я вижу, — упорствовал Хорошун. — Нынче в области была принята установка: сначала все хлеба уложить в валки, а затем всеми силами навалиться на обмолот. Ну, и я, как мальчишка, пошел на поводу у этой шаблонной установки. До этого-то, сам знаешь, мы всегда часть полей, особенно урожайных и чистых от сорняков, оставляли для прямого комбайнирования, и это всегда выручало нас: после дождя валки молотить нельзя неделю, а стоячий хлеб обдует ветерком, и через три-четыре часа его можно убирать… А когда все в валках, нет и возможности для маневра…
Кирилл Александрович примолк, наблюдая за приближающимися комбайнами.
— Надо еще медленней ходить комбайнам, — сказал он и, словно очнувшись от дум, продолжал: — Каждый год в районе мы первыми отмолачивались, а нынче я, старый дурак, поддался шаблону, все свалил в валки. У нас поля-то между колками, продуваются плохо, вот и засели… Никогда не прощу себе этого промаха!
— Так ведь вся страна убирает раздельным способом… — начал было агроном, но Хорошун перебил его сердито:
— Вот и ты не одернул меня, тоже оказался на поводу у шаблона. Вся страна… Она очень разная, страна-то… Одно дело Кубань — там косить хлеба начинают в июне, в самое жаркое время года. Пройдет дождь на валки — жаркое солнце за несколько часов просушит их. А мы осенью косим, когда дни прохладные и короткие уже. Значит, и подход к этому делу должен быть иным. Бойся, Андрей Михайлович, шаблонных установок, больше раздумывай о конкретных условиях. Даже в нашей области… В южных степных районах лесов нет, ветры продувают хорошо, а у нас леса…
Подошли комбайны. Хорошун жестом руки остановил их, попросил комбайнеров еще убавить скорость движения.
— А о раздельной уборке надо подумать пообстоятельней, — более спокойно продолжал Хорошун. — Мало того, что мы треть или даже половину нынешнего урожая теряем, но и будущий сильно подрываем. Эти вот поля на зябь уже не распашешь, а ты, агроном, хорошо знаешь: нормальная зябь дает урожай центнера на три-четыре выше, чем весновспашка. А мы и эти добавочные центнеры уже загубили… Нет, если останусь жив, такого промаха не допущу! Не меньше половины хлебов буду оставлять для прямого комбайнирования.
В середине дня посыпал мелкий дождик, вскоре он перешел в снег. Агроном по телефону доложил директору, что теперь намолот зерна сократился почти наполовину. Хорошун распорядился остановить комбайны.
