Новые волны - [77]
– Так почему ты здесь?
– В каком смысле? Я уже два часа рассказываю тебе, что продал свою компанию.
– Я спросила, почему ты здесь. В «Хрустальной ладони»?
– Увидеться с тобой, очевидно. Разве есть еще какая-то причина, чтобы приходить сюда? – Майкл указал на пустой зал, где, кроме нас, был только бородатый бармен. – Я думал, что ты за меня порадуешься.
– Я тебя даже не знаю.
– Мы переспали.
– Это ничего не значит.
– Что ж, я думал, ты захочешь повторить.
– Ты правда думаешь, что я буду трахаться с тобой после такого?
И тут Майкл захлопнул ноутбук, бросил его в сумку и вышел. Бедный Майкл. Плакса Майкл. Я представила, как он влетает в гостиничный номер и сканирует интернет в поисках старого волшебного фото, на котором должен быть он со своей бывшей, и тщетно перебирает тысячи изображений – возможно, попутно еще и дроча.
Он пришел в «Хрустальную ладонь» в поисках моего одобрения, а я такового не предоставила. Моя маленькая победа.
И тут я сообразила, что расплачиваться ублюдок оставил мне.
– Вот же мать твою! – выдохнула я.
Бармен решил, что я хочу еще выпить, и попросил повторить, что я сказала.
– ВОТ ЖЕ МАТЬ ТВОЮ!
АФРОНАВТ3000: Я тут думала над тем, что ты говорила про технологии.
ШАХТЕРСКАЯ_КОЛОНИЯ: О, правда?
АФРОНАВТ3000: О твоей мысли о том, как мы упрощаем названия, чтобы все казалось безопаснее и понятнее.
ШАХТЕРСКАЯ_КОЛОНИЯ: Помню. Это был узкоспециальный разговор. Мы общались об этом вчера.
АФРОНАВТ3000: Не будь задроткой.
ШАХТЕРСКАЯ_КОЛОНИЯ: Не удержалась.
АФРОНАВТ3000: В общем, я задумалась, не упускаем ли мы что-то с такой лексикой. Например, упрощая объяснения работы программ, мы начинаем относиться к ним менее серьезно, а это приводит к размыванию морали. Нарушение внезапно перестает казаться реальным, имеющим последствия, ведь о нем говорят так, будто все происходит по волшебству.
ШАХТЕРСКАЯ_КОЛОНИЯ:…
АФРОНАВТ3000: Я совершила преступление.
ШАХТЕРСКАЯ_КОЛОНИЯ: Ух ты, так. Теперь я соучастница.
АФРОНАВТ3000: Не страшное. Ну, и страшное, и нет. Мне стоило отнестись к этому серьезнее.
ШАХТЕРСКАЯ_КОЛОНИЯ: Слушай, я постоянно кого-то убиваю.
АФРОНАВТ3000: Ладно, расслабься. Я украла данные из компании. Хотела произвести впечатление на одного мальчика.
ШАХТЕРСКАЯ_КОЛОНИЯ: Ты украла что-то, чтобы удивить мальчика?
АФРОНАВТ3000: Заткнись.
ШАХТЕРСКАЯ_КОЛОНИЯ: Должно быть, он красавчик.
АФРОНАВТ3000: Но в тот момент, хотя я и понимала, что это неправильно, это не казалось *настолько* неправильным, ведь я воровала что-то нереальное. Я не могла подержать это в руках. Не могла даже забрать. Это была всего лишь копия.
Я воображала себя Индианой Джонсом в… как там назывался первый фильм с Индианой Джонсом. Помнишь, он ворует идола, подменив его мешком с песком? То ли храм замечает, что идола подменили, потому что вес мешка иной, чем у идола, то ли он понимает, что идола подменили, благодаря каким-то своим волшебным качествам. Как знать?
ШАХТЕРСКАЯ_КОЛОНИЯ: Верно, и храм запускает в него обломком скалы, чтобы его размазать.
АФРОНАВТ3000: Вот представь, если бы Индиана Джонс смог воссоздать копию золотого идола. Идеальную. И храм бы даже не понял, что оригинал исчез.
ШАХТЕРСКАЯ_КОЛОНИЯ: Так…
АФРОНАВТ3000: А если бы храм этого не понял, он не запустил бы в него обломком скалы.
ШАХТЕРСКАЯ_КОЛОНИЯ: Так…
АФРОНАВТ3000: Сделал бы Индиана Джонс что-то плохое в таком случае? Он ведь не столько взял чужое, сколько скопировал его.
ШАХТЕРСКАЯ_КОЛОНИЯ: Довольно удобная логика.
АФРОНАВТ3000: В каком смысле?
ШАХТЕРСКАЯ_КОЛОНИЯ: По сути, ты оправдываешь преступления Индианы Джонса по двум параметрам. Во-первых, храм не пытался бы убить доктора Джонса и тот ушел бы незамеченным. Но отсутствие расплаты не отменяет безнравственности поступка. Во-вторых, идея, будто создание копии не имеет последствий. Теперь в мире существует два золотых идола, а значит, ценность оригинала снизилась.
АФРОНАВТ3000: Хм… Я понимаю, о чем ты.
ШАХТЕРСКАЯ_КОЛОНИЯ: Извини, возможно, это не то, что ты хотела услышать.
АФРОНАВТ3000: Вообще-то то самое. Поэтому я тебя и спросила.
Неделя 6
Я была в «Хрустальной ладони» в день закрытия заведения, помогала Шарлотте разобрать бар. Закрывался он из-за полного отсутствия клиентуры, и Шарлотта опустошала ящики и полки. Она планировала прикарманить все, чего не хватятся, – открывашки, формы для льда, ножницы, – все это ей не нужно, но, по крайней мере, послужит утешением, раз уж она теперь безработная. Она припрятала и несколько дорогих бутылок с выпивкой, хотя знала, что те есть в описи и, возможно, с нее спросят.
Шарлотта поставила передо мной бутылку.
– Японский виски, – объявила она. – Модное пойло.
– А так и не скажешь.
Шарлотта застонала и демонстративно откупорила бутылку. Плеснула немного нам. Мы чокнулись. Я залпом выпила.
– Боже, Марго, ты должна смаковать по глоточку. – И, чтобы показать, как это делается, Шарлотта лишь пригубила виски. – Как взрослые.
– Неважно, я бы все равно не заметила разницы.
– Хорошее спиртное тратится зазря на таких, как ты.
– Спиртное всегда тратится зазря.
Шарлотта допила свой модный японский виски. И снова принялась распихивать бутылки по коробкам, а я наблюдала. Рассказала про Майкла.
Во время обычной, казалось бы, экскурсии в университет, выпускница школы Лав Трейнор оказывается внутри настоящей войны двух соседних стран. Планы на дальнейшую жизнь резко меняются. Теперь ей предстоит в одиночку бороться за свою жизнь, пытаясь выбраться из проклятого города и найти своих друзей. Это история о том, как нам трудно делать выбор. И как это делают остальные. При создании обложки вдохновлялся образом предложенным в публикации на литресе.
Оккупированный гитлеровцами белорусский хутор Метелица, как и тысячи других городов и сел нашей земли, не склонил головы перед врагом, объявил ему нещадную партизанскую войну. Тяжелые испытания выпали на долю тех, кто не мог уйти в партизаны, кто вынужден был остаться под властью захватчиков. О их стойкости, мужестве, вере в победу, о ценностях жизни нашего общества и рассказывает роман волгоградского прозаика А. Данильченко.
Всемирная спиртолитическая: рассказ о том, как не должно быть. Правительство трезвости и реформ объявляет беспощадную борьбу с пьянством и наркоманией. Озабоченные алкогольной деградацией населения страны реформаторы объявляют Сухой закон. Повсеместно закрываются ликероводочные заводы, винно-водочные магазины и питейные заведения. Введен налог на пьянку. Пьяниц и наркоманов не берут на работу, поражают в избирательных правах. За коллективные распития в общественных местах людей приговаривают к длительным срокам заключения в ЛТП, высшей мере наказания — принудительной кодировке.
В книгу вошли два произведения современной ирландской писательницы Дженнифер Джонстон (род. в 1930 г.): «Далеко ли до Вавилона?» и «Старая шутка».Первое из них охватывает период от начала века до 1915 года. Время действия второго — лето 1920 года, момент обострения национально-освободительной борьбы ирландского народа.
В сборник произведений одного из основоположников современной алжирской литературы Мулуда Маммери включены романы «Забытый холм», «Опиум и дубинка» и «Через пустыню». Их герои — жители горных деревушек Кабилии, смелые борцы за национальное освобождение, туареги Сахары, представители алжирской интеллигенции — непосредственные участники социальных преобразований, происходящих в стране в последние три десятилетия.
