Новые страхи - [9]

Бывшая больница для военнопленных представляла собой бетонное здание с прилегающими к нему деревянными бараками. Итальянцы проложили дорожки и разбили сад, но сейчас он совсем зарос. Я оставил свои вещи на Муди и пошел искать старшую медсестру.

Старшая медсестра Гарсон смерила меня взглядом. По-видимому, я произвел на нее не слишком благоприятное впечатление, но она обращалась ко мне, добавляя слово «доктор», и обошла со мною всю больницу, рассказывая об обязанностях сотрудников. Именно тогда я узнал имя моего водителя. Познакомился с персоналом помимо миссис Муди, которая служила поварихой, экономкой и островной повитухой.

– У нас одна палата на шесть коек, – сказала сестра Гарсон. – В ней – мужчины, женщины – в офицерских квартирах. По две в комнате.

– Сколько пациентов на настоящий момент?

– На сегодняшнее утро всего один. Старый Джон Петри. Лег сюда умирать, – деловито проговорила она, и последняя фраза меня неприятно поразила.

– Я его сейчас посмотрю, – сказал я.

Старому Джону Петри было восемьдесят пять или восемьдесят семь, более точно определить по бумагам не представлялось возможным. Род знятий – пастух. Родни нет – на острове такое встречается редко. Он вел суровую жизнь на открытом воздухе, но суровость жизни не гарантирует бессмертия тела. Он так исхудал, что мог затеряться в койке. Доктор Лофтон никакого конкретного заболевания у него не нашел. Один из моих учителей поставил бы Петри диагноз СМДР: слишком много дней рождений. Петри нашли в доме на ферме, он лежал один едва живой от голода, не мог подняться. Я представился ему. В глазах у него теплилась жизнь, но признаков ее присутствия в других частях тела я почти не обнаружил.

Все устроилось. Миссис Муди будет приносить мне ужин, так мне сказали. Но если она на родах, обо мне будет заботиться мать Рози Керквуд, которая приедет на велосипеде из города.

В студенческие годы весь мой опыт в акушерстве сводился, главным образом, к тому, чтобы не путаться под ногами у акушерки. Старшая сестра Гарсон сказала:

– Рожают здесь обычно на дому в присутствии повитухи. В случае осложнений она вас позовет. Но такое случается редко. Может быть, захотите поговорить с миссис Таллок, пока она не ушла домой. Она в воскресенье родила мертвого.

– А где ее найти? – спросил я.

Дверь палаты миссис Таллок в женском крыле была закрыта, в коридоре ждал муж.

– Переодевается, – объяснил он.

– Томас, это доктор Спенс. Приехал на смену доктору Лофтону, – сказала сестра Гарсон и оставила нас наедине.

Томас Таллок, молодой человек примерно моего возраста, но гораздо более мужественный, был в потертом костюме из всепогодного твида, который выглядел так, будто отслужил нескольким поколениям владельцев. Темная борода, голубые глаза. Внешность, которая, насколько я понимаю, нравится женщинам. Но мне он сначала показался похожим на большеглазого колли. Что тут скажешь? Я люблю собак.

– Как чувствует себя ваша жена? – спросил я.

– Мне трудно сказать, – ответил он. – Она мало говорит. – Затем, когда сестра Гарсон отошла настолько, что уже не могла его услышать, он понизил голос и сказал: – Кто это был?

– О ком вы? – не понял я.

– Ребенок. Это был мальчик или девочка?

– Понятия не имею.

– Никто не говорит. Дейзи не удалось ее даже увидеть. Просто сказали: у вас ребенок мертворожденный, переживите это, у вас еще другие родятся.

– Ее первенец?

Он кивнул.

Я попытался представить себе, кто бы тут мог предложить ей такое утешение. Пожалуй, всякий. Таков был подход в то время. Смерть ребенка перестала быть обычным явлением, как в старые времена, но прежнее отношение к ней пока сохранялось.

– А как вы себя чувствуете? – спросил я.

Таллок пожал плечами.

– Природа, что поделаешь, – сказал он. – Но даже овца не оставляет мертвого ягненка. Джон Петри теперь умирает?

– Не могу сказать. А почему вы спрашиваете?

– Я смотрю за его овцами и собакой. Собака не сидит на месте, убегает.

В это время дверь отворилась, и к нам вышла миссис Таллок – Дейзи[2] – в полном соответствии со своим именем, смятый цветок. Бледная, белокурая, маленького роста, она едва доставала мужу до плеча. Я подумал, что она слышала наши голоса, и надеялся, что и весь разговор.

– Миссис Таллок, – сказал я. – Меня зовут доктор Спенс. Вы уверены, что чувствуете себя настолько хорошо, чтобы выписаться?

– Да, спасибо, доктор, – сказала она почти шепотом. Издалека эту взрослую замужнюю женщину можно было принять за шестнадцатилетнюю девочку.

Я посмотрел на Таллока и сказал:

– Как вы доберетесь до дому?

– На машине «Скорой помощи», нам сказали, подвезут, – сказал он не совсем уверенно. – Или дойдем до остановки почтового автобуса.

– Давайте я поговорю с мистером Муди, – сказал я.

Муди, по-видимому, ничего не знал о том, что Таллоков обещали подвезти, и особого энтузиазма не выказал. Настаивать, имея дело с человеком, который мне в отцы годился, было неловко, но дать слабину сейчас значило бы сильно осложнить наши отношения в будущем.

– Я не позволю женщине в положении миссис Таллок ловить машину на пустоши. Садитесь за руль, мистер Муди.

Рядом с полевой машиной «Скорой помощи» я увидел разбитый «Райли-Роудстер», отслуживший уже не меньше двенадцати лет. Старая машина Лофтона, которой мог пользоваться и я.