Новые страхи - [8]

Это почти удалось. Помогло мне в этом затишье, наступившее совершенно неожиданно, когда судно вошло в бухту. Я подбежал к борту и, боюсь, выплеснул из себя не только съеденное. Стоявшие на пирсе имели возможность наблюдать замечательное зрелище: новый доктор, вцепившийся в фальшборт, чайки кружат за кормой в поисках плавающего угощения.

У сходней меня встретил местный констебль в форме, человек примерно в возрасте моего отца, словно вырубленный из кремня и, судя по виду, считавший хорошее настроение недостатком, в котором его самого нельзя было упрекнуть.

– Манро Спенс? Доктор Манро Спенс?

– Да, это я, – сказал я.

– Вы не осмотрите доктора Лофтона до отправления? Мы отправим его на большую землю обратным рейсом. Дорога сюда далась ему нелегко.

О моем багаже было кому позаботиться, поэтому я пошел за констеблем в дом начальника порта, стоявший в начале пирса, каменное здание, массивное и солидное. Доктора Лофтона мы застали в гостиной, находившейся за конторой. Он сидел с пледом на коленях в кресле у камина, положив ноги на табуретку. С ним была одна из его медсестер, коренастая рыжеволосая девушка, самое большее, лет двадцати.

– Доктор Лофтон, я… – начал я.

– Знаю, приехали мне на смену, – сказал он. – Давайте поскорее с этим покончим.

Я проверил пульс, миндалины, послушал сердце и легкие и обнаружил признаки цианоза. Мой осмотр вряд ли требовался: доктор Лофтон уже сам поставил себе диагноз и затребовал перевода. Это был медик старой школы, учившийся в Эдинбурге, и я мог не сомневаться: раз «держаться» он больше не собирался, с ним что-то действительно серьезное. Он мог не обращать внимания на боли и прочее, но как единственный врач на острове не мог рисковать: если бы его состояние ухудшилось, здешние жители остались бы без медицинской помощи.

Я спросил его о болях в груди. Он не дал прямого ответа, но я все понял по выражению лица.

– Я бы советовал лететь на самолете, – сказал я.

– Это вы ради меня или ради себя советуете? – спросил он. – Считаете мой случай тяжелым. Вы бы видели свой цвет лица. – Затем, немного смягчившись, сказал: – Самолеты для срочных случаев, а мне-то какой смысл?

– Поедете с мистером Лофтоном? – спросил я медсестру.

– Да, – сказала она. – У меня там тетя, смогу остановиться у нее. Вернусь утренним пароходом.

Два человека из команды Паффера ждали, чтобы отнести доктора на борт. Мы расступились, чтобы они могли поднять его вместе с креслом. Пока они становились, Лофтон сказал мне:

– Постарайтесь никого тут не укокошить в первую неделю, не то меня вернут сюда на следующий же день.

Меня назначили его временным заместителем. Так считалось. Но мы оба понимали, что он не вернется. И почти наверняка последний раз увидит этот остров за кормой парохода.

Протиснув кресло с Лофтоном в дверной проем, моряки, по-видимому, без особых усилий понесли его к пароходу. На пирсе собралась кучка местных жителей, чтобы пожелать ему счастливого пути.

Мы с медсестрой пошли за моряками и Лофтоном.

– Как прикажете вас называть? – спросил я ее.

– Медсестра Керквуд, – сказала она. – Рози.

– Манро, – представился я. – У вас островной акцент, Рози?

– У вас чуткое ухо, доктор Спенс, – сказала она.

Она проследила за тем, как доктора Лофтона устроили в каюте на палубе, и не постеснялась командовать мужчинами, когда другая на ее месте ограничилась бы предложениями и просьбами. Прирожденная матрона, подобных ей я не встречал. Просоленные моряки слушались ее без возражений.

Когда все было сделано так, как того требовала сестра Керквуд, Лофтон сказал мне:

– Истории болезни последних больных у меня на столе. Теперь это ваш стол.

– Они не успеют соскучиться, доктор, а вы уж вернетесь, – сказала сестра Керквуд. Лофтон оставил это замечание без ответа.

– Они хорошие люди, – сказал он мне. – Уж вы за ними тут присмотрите.

Отдали концы. Сходни, по которым я шел на пирс, вытащили буквально у меня из-под ног. Я секунду помедлил, собрался с духом и вежливо кивнул в ответ на любопытные взгляды жителей, пришедших проводить пароход. Привезенный сегодня груз сложили на пирсе, своих чемоданов тут я не увидел и пошел их искать. Муди, водитель и мастер на все руки из местной больницы, ждал возле полевой машины «Скорой помощи», доставшейся острову от военных. Он болтал с другим человеком, который при моем приближении пожелал хорошего дня и ушел.

– Далеко ехать? – спросил я, сев в кабину.

– Так точно, – сказал Муди.

– Десять минут? Час? Полчаса?

– Так точно, – сказал он, закончив один из длиннейших наших с ним диалогов.

Благодаря небольшому размеру острова и хорошей бетонной дороге, оставленной военными, ехали мы чуть больше двадцати минут. Других машин не видели, сбавляли скорость, лишь чтобы пропустить иногда попадавшихся на дороге безразличных овец. В мирное время на острове занимались овцеводством ради получения шерсти, прядением и добычей омаров. В военное – местные жители служили преимущественно корректировщиками, артиллеристами и королевскими инженерами. Потом на острове возник лагерь для итальянских военнопленных. Их замаскированный медицинский блок передали медицинской службе Северной Шотландии и Островов после пожара, уничтожившего коттедж островной больницы. По дороге к этому блоку мы проехали все еще действующую взлетно-посадочную полосу, хотя сторожка у ворот аэродрома и диспетчерская башня пустовали.