Новые страхи - [66]

– Пожалуйста, – сказал я, хотя последние слова не очень-то походили на приглашение.

Он достал телефон и открыл папку с картинками, чтобы показать мне ее фотографию.

– Это последняя. Она хотела, чтобы я сделал снимок, ну, я и сделал.

Снимок был перекошенный и, очевидно, сделан наспех. Его жена сидела на больничной кровати. Она похудела значительно сильнее, чем Даниэль, и в буквальном смысле слова облысела, но улыбалась так же широко, как, видимо, улыбнулся ей он, если не шире.

– Но сегодня это не был разговор в полном смысле слова, – сказал Даниэль. – Вот послушай.

Он открыл список принятых голосовых сообщений, а я наклонился над телефоном.

– Сегодня днем не трудись приезжать, – сказала Дороти. – Будет осмотр. Думаю, закончится только к вечеру, так что буду в таком состоянии, что тебе не стоит тратить время на дорогу.

Оказалось, что я стесняюсь смотреть в глаза Даниэлю, особенно после того, как он сказал:

– Это последние ее слова. Я приехал и был с нею до самого конца.

– Ты говорил.

– Тут не все, что у меня было. Но я только рад, что ничего не удалял с прошлого года.

Голосовые сообщения поплыли по экрану. Он влажным пальцем выбрал одно. На этот раз его жена объясняла, в каком проходе супермаркета она находится и какие товары он должен отыскать в других отделах того же магазина.

– Это больше похоже на нее прежнюю, верно? – сказал Даниэль.

Голос был гораздо сильнее, и говорила она быстрее, чем в сообщении из клиники. Я попытался уговорить себя не огорчаться тому, что он пытается сохранить все, связанное с нею.

– Но и это на самом деле не совсем она, – сказал Даниэль.

– Как это, Даниэль? – спросил я, опасаясь, что сказать больше было бы рискованно.

– Она выстроила вокруг себя стену и так и не избавилась от нее. Иногда мне кажется, что дети, которыми мы были прежде, остаются в нас и, может быть, надеются, что мы оставим их в покое. – Он убрал телефон в карман и продолжал: – Слава богу, она наконец освободилась от своей мамы.

– Я думал, ее мать умерла год назад.

– Но в сознании Дороти она продолжала жить, – сказал Даниэль и так крепко закрыл глаза, как будто пытался раздавить память. – Расскажи мне захватывающую сказку о бухгалтерском учете, Билл.

Это еще одна из наших старых шуток, которую я не слышал уже несколько недель. Я постарался заинтересовать Даниэля звонком налоговому инспектору, который сделал от имени клиента, и затем был рад послушать новости из медицинского мира. Когда бар закрылся, мы разошлись в разные стороны, договорившись, что встретимся на следующей неделе. Я оглянулся и увидел, что Даниэль остановился возле фонарного столба и достал телефон, хотя говорит ли он, я понять не мог.

Моя жена Джейн уже легла и выключила свет.

– Ну, как твой друг? – только и спросила она.

– Скучает по Дороти.

– Так я и думала. Надеюсь, ты тоже будешь по мне скучать.

Я подумал, что лучше бы уж она этого не говорила, хотя, разумеется, она имела в виду лишь то, что я буду скучать, если ей предстоит уйти первой, когда через несколько лет случится неизбежное. К тому времени, когда я тоже лег, мне удалось выкинуть все это из головы, и ситуацию Даниэля также. Не могу сказать, что много думал о нем на той неделе, но в понедельник уже с нетерпением ожидал встречи с ним. Он всегда бывал поглощен мыслями о своих пациентах, поэтому я надеялся, что работа отвлечет его от мрачных мыслей.

Я уже подходил к бару, когда увидел его на улице. Он говорил по телефону, и я, поскольку не видел его лица, подумал, что, пожалуй, догонять не стоит. Я обогнал его у входа в бар и услышал его слова:

– Все у тебя будет хорошо, Дороти. У тебя по-прежнему есть необходимые силы.

Когда я заходил в бар, дверь скрипнула. Даниэль обернулся, запоздало изобразил улыбку и сунул телефон в карман.

– Да, я готов выпить.

Он сразу вошел в бар, так что я подумал, что он хочет избежать разговора, который мог бы тут возникнуть. Однако, когда я принес к столу две пинты пива «Собачий вой», он был готов разговаривать.

– Некоторые врачи так пытаются показать свою ученость, – сказал он, – что думаешь, не следует ли им самим обратиться к врачу. Призывают рассматривать шизофрению не как отдельное заболевание, а как ряд отдельных синдромов.

– Но ведь это не твоя область.

– Я знаю о шизофрении больше, чем хотелось бы. – Он сделал большой глоток мутноватого пива как бы для того, чтобы умерить свой пыл. – Я просто рад, что врачи не воспользовались таким подходом, когда ставили диагноз матери Дороти.

– Я не знал, что у нее нашли шизофрению, Даниэль.

– Дороти не хотела обсуждать это даже с друзьями. Для нее эта тема была запретная, так ее воспитала мать. Даже я не понимал, в чем дело, и так продолжалось до тех пор, когда ее мать уже не могла более скрывать свою болезнь.

– Давно это случилось?

– Совсем недавно. До тех пор, то есть на протяжении почти всей нашей совместной жизни, я ничего не знал о детстве Дороти.

Стало ясно, что от темы, занимавшей его мысли неделю назад, он так и не ушел.

– А как она росла? – спросил я.

– Расскажу тебе лишь одну историю, которую не могу забыть. В детстве, еще до школы… – Он сделал глоток эля, который, казалось, должен был придать ему силы. – Если Дороти делала что-то плохое – а никогда нельзя было предвидеть, какой поступок окажется плохим в следующий раз, мать запирала ее в комнате, выключала свет и говорила, что если Дороти его включит, то сделает с ней такое, что она себе и представить не может.