Новые страхи - [120]

– Думаю, словом «глухие»! – Остальные посетители бара засмеялись.

Вдруг рядом со мной кто-то появился. Я повернулся и увидел молодого человека в фартуке, официанта. Его лицо побелело, как будто из него откачали кровь.

– Послушайте, – тихо сказал он, едва шевеля губами. – Я приму у вас заказ, если хотите. Но послушайте моего совета, лучше уходите. Я знаю, каковы эти ребята. – Я хотел заговорить, но не мог. Почему этот официант не отреагировал так, как мужчина в комбинезоне у съезда на Ботл-Бэнк отреагировал на моего спутника? Вероятно, тот сделался менее устрашающим.

– Я серьезно, слышите? Вам и вашему приятелю лучше бы уйти. Я не вызываю полицию, – продолжал официант. – Это будет третий раз на этой неделе, и я потеряю лицензию. Лучше вам уйти отсюда…

– Оставь их в покое, – произнес первый голос, я не видел, кому он принадлежал. – Да что с тобой такое? Не видишь, что ли, что голубки хотят побыть с глазу на глаз? – Послышался шум отодвигаемых стульев.

– Не говорите потом, что я вас не предупреждал, – простонал официант и скрылся.

Я закрыл глаза. Не оставалось сомнений, что к нам сзади приближается несколько человек.

– Знаете, что я вам скажу? – сказал еще один голос. – Почему бы вам не показать, как это делается?

– Да, мы знаем, как это бывает у парня с девчонкой.

– И как у девчонки с девчонкой, – хихикая, добавил новый голос.

– Да, и это тоже. Но парень с парнем – это что-то другое. Почему бы не показать нам, как это делается? – Я не знал, сколько их там собралось, но знал, что теперь они стоят совсем рядом.

– Думаю, вы двое столько долбили друг друга, что оглохли. – Послышалось нетерпеливое шарканье.

– Лучше отвечайте. Дурная манера не отвечать, когда с вами разговаривают. – Послышались смешки.

– Эй, ты! Большой мужик в гомосексуальном черном! Повернись, когда я с тобой разговариваю… – Мне на плечо опустилась тяжелая рука, а Лебедь в этот момент мою левую руку выпустил. Вернее, я почувствовал, что его рука не выпустила мою, а рассеялась. Лебедь стал медленно поворачиваться лицом к собравшимся.

Кто-то громко втянул губами воздух, имитируя звук, сопровождающий поцелуй.

Кто-то сказал:

– Вашу мать…

Когда поднялся крик, я сжался так, что голова оказалась почти на коленях, и заткнул пальцами уши.

Лебедя рядом со мной больше не было.

Послышался звон разбитого стекла, крики не прекращались.

Скамья, на которой я сидел, сотрясалась, но я только старался сжаться сильнее.

Что-то перелетело через меня и упало на стол, возле которого я сидел. Что-то разбилось, и музыка, взвизгнув, прекратилась. Сверху на меня посыпались искры, я стал смахивать их с волос, затем сел по-прежнему, желая проснуться или оказаться где-нибудь в другом месте. Где угодно, но только не тут, где угодно, но только не сейчас. Кто-то, находившийся рядом со мной, хрипел, будто его душат, что-то мокрое и теплое плеснуло мне на руки. Я продолжал зажимать ими уши, не желая слышать, не желая быть частью этого ада, разразившегося в баре.

Теперь кричал лишь один человек, но таким тонким голоском, так пронзительно и в таком ужасе, что я не мог понять, это кричит мужчина или женщина. Каждый этот крик сопровождался таким звуком, как будто разрывают что-то мокрое. Дюйм за дюймом. Это был грубый звук, но также почему-то и непристойно сокровенный. Потом этот визг перешел в безумное бормотание «Боже, о боже», которое я не хотел более слушать. Я молился, чтобы это прекратилось, но это продолжалось и продолжалось.

Понятия не имею, сколько это длилось, но когда наконец закончилось, я понял, что раскачиваюсь взад-вперед, как маленький ребенок, пытающийся успокоиться. Я перестал раскачиваться и осторожно вынул пальцы из ушей.

Позади меня хрустнуло разбитое стекло.

Я вздрогнул, но, прежде чем успел зажать уши, Лебедь сказал:

– Открой глаза и посмотри на стол. – Все лампы дневного света на потолке были разбиты, кроме одной, но она давала достаточно света, чтобы я мог увидеть перед собой поблескивавшую алую лужу, в которой выделялись осколки. Я не смел посмотреть по сторонам, но понимал, что бар полностью разгромлен.

– Опусти руки в кровь, Элтон. – Я сделал, как мне было велено, и по столу, покрытому формайкой, пошла рябь. Я слышал, как жидкость капала с его краев на пол.

– Оставь отпечатки рук.

– Где?

– Где-нибудь. Везде.

Я почувствовал себя азартным ребенком – участником соревнований по рисованию пальцами. Окунал руки и затем похлопывал сухие участки стола, скамьи, на которой сидел, а также самого себя.

– Довольно, – сказал Лебедь.

Я ожидал дальнейших указаний, стараясь не видеть отражения Лебедя в алой луже на столе.

– Знаешь ли, зачем я попросил тебя сделать это? – Я чувствовал вибрацию столешницы, жидкость на ней рябила, и она растекалась.

– Оставить отпечатки пальцев? – услышал я собственный вопрос.

Я чувствовал, что Лебедь улыбается.

– И твою ДНК. Теперь займемся персонализацией.

– Персонализацией?

– Где ты живешь?

– Квартира 12а, Арбон-Билдингз на…

– Ах, да, Западный Джезмонд.

– Откуда вы знаете?

– Со мной, Элтон, малое идет далеко. К тому времени, когда мы окажемся у тебя, я буду знать гораздо больше. – Я увидел неясное темное отражение руки Лебедя на покрытом кровью столе. Рука протянулась ко мне. Я вздрогнул от одного ее вида и не хотел видеть подробностей. Но я знал: он хочет, чтобы я снова взял его за руку. Так я и сделал. Снова я понял, что мою руку взяли, но это не сопровождалось физическим ощущением.