Новые стихотворения - [13]

вечерами. Все вокруг менялось,

и ее считали, словно бор,

⁵ по векам. Она же до зари

здесь стояла с неизменной целью,

наподобье — старой цитадели,

выгоревшей и пустой внутри.

⁹ А слова, как черные грачи,

множились помимо ее воли,

вкруг нее порхая вереницей,

а потом, летать не в силах боле,

забирались под ее глазницы

и готовились к ночи.

Отпадение Авессалома

Все услыхали сигнал,

словно готовясь к облаве,

шелковые расправя

флаги. Он в блеске и славе

под небом открытым въяве,

народ пригласив к забаве,

десять наложниц взял.

⁸ Он их всех, что привыкли к господской

скупости в час ночной,

жаждой вздымал плотской,

как посев яровой.

¹² Потом он вышел к совету,

ничуть не умален.

И слепнули от света,

к кому приближался он.

¹⁸ И, обгоняя время,

он плыл над войском звездой,

над копьями всеми

взвившись волос копной,

не спрятанных в шлеме

и давивших на темя

тяжестью гиревой —

весом с царское платье.

²⁴ Тут, не теряя ни часу,

царь повелел Иоаву

спасти от расправы

красавца, что трясся

в гневе, рубя на мясо,

дымящуюся массу

³⁰ Давидовых слуг.

Потом он исчез куда-то,

и вдруг, как звон набата,

грянул крик: Он сзади!

Он зацепился прядью

волос за дерева сук!

³⁶ Был знáком этот крик.

Иоав колосса

простоволосого, косо

висевшего, настиг,

пронзил и мимо пронесся,

а верные оруженосцы

прикончили жертву в миг.

Есфирь

Семь дней вычесывали наудачу

прах смертной горечи ее и плача

осадок из распущенных волос.

Потом служанки долго их сушили

и мирровым елеем в изобилье

их терли — день, другой… И вот пришлось

⁷ ей, наконец, не званою ко трону

войти, как входит смерти обреченный

в распахнутый угрозой царский двор,

чтобы, опершись на своих служанок,

узнать вдали того, кто всех незванных

обрек на смертный приговор.

¹³ Он так сверкал, что вспыхнули рубины

на ней и засветился изумруд.

И наполняли взоры властелина

ее, как алавастровый сосуд,

¹⁷ и, вспенясь, перелились через край.

А в третьем зале из зеленых плит

ее вогнал в истому малахит.

И тут подумалось ей невзначай:

²¹ Как тяжек этот долгий путь с камнями,

впитавшими очей державных пламя

и страх ее. Она же шла и шла.

²⁴ И трон из турмалина перед ней

вдруг вырос, а на нем — гроза царей,

как вещь, был въяве. Тут за край стола

²⁷ она схватилась, но служанки все же

успели ей помочь, склонясь над нею.

Он скипетром ее коснулся шеи.

И в ней все озарилось искрой божьей.

Прокаженный король

Проказой лоб его отмечен был,

она вползала под его корону,

а он как бы над ужасом царил,

преследовавшим тех, кто иступленно

⁵ зловещее свершенье наблюдал

над ним, который, подавив желанья,

казалось, лишь побоев ожидал;

но поднятый бедой на пьедестал,

он был неприкасаем в новом сане,

нерукотворном, словно идеал.

Легенда о трех живых и трех мертвых

Охотились с соколом трое господ

и встретились с старцем седым.

Он велел им идти за ним.

Вдруг кони остановили свой ход

перед саркофагом тройным.

⁸ Он трижды вонью пахнул подряд

им в рот, им в глаза, им в нос.

И знали они: перед ними лежат

три мертвых тела, смакуя распад —

мерзости апофеоз.

¹¹ Но остался чистым охотничий слух:

подбородный ремень был туг.

«Они не пройдут никогда

сквозь ухо иглы», — прошамкал вдруг

старик, их приведший сюда.

¹⁶ Еще осязание было у них

горячим и сильным, но вот

морозом их обдало всех троих,

и в лед превратился пот.

Мюнстерский король

Корона сползла на уши:

Король был обрит догола.

И стал доноситься глуше,

словно из-за угла,

⁵ толпы, стоящей рядом,

голодный, злобный рев.

Он правую руку задом

грел, на нее присев.

⁹ Мрачный, почти без веры,

во всем он чуял подвох.

И король он лишь в меру,

и в постели он плох.

Пляска смерти

Без музыки танцевальной

они несутся в кадрили

под стоны и вой погребальный,

от страха, как лошади, в мыле,

и все ж от предзапаха гнили

они не морщат носов.

⁷ А главный танцор фатальный

обшит галунами ребер, —

галантный любезник, обер-

танцовщик в каждой из пар.

Он у монашки печальной

сдвинул с волос покров —

для равенства и порядка —

и тут же вынул украдкой

у ней из книжки закладку:

то был ее часослов.

¹⁷ Но их одолела жара,

и нет от нее защиты,

и едким потом облиты

их камни и веера,

их шляпы, зады и лица…

Мечтая себя оголить,

как дети, безумцы, блудницы,

они продолжают кружить.

Страшный суд

В ужасе, неведомом дотоле,

в хаосе, друг друга обнаружа,

тужась, выбираются наружу

из расселин охренного поля

⁵ в простынях или совсем нагие…

Ангелы, нагнув свои кубышки,

масло в сковородки льют сухие,

чтобы после каждому подмышки

⁹ положить оставленное богу

в шуме прошлой жизни оскверненной;

сохранилось там тепла немного,

¹² чтоб не охладить руки господней:

Он легко прощупывает с трона,

не остыло ли оно сегодня.

Искушение

Нет, он тщетно истерзал шипами

мясо похотливое свое.

Из утроб его страстей ночами

вылезали под вытье

⁵ недоноски из семьи кретинов,

гнусные, кривые образины,

небытийные свои глубины

для него во имя зла покинув.

⁹ Дети их шевелятся в подспудье —

был он плодовитым, этот сброд.

Он, подвластный пестрых чувств причуде,

окунулся в их водоворот

и хмельной напиток этот пьет —

руки сами тянутся к посуде,

тени же, как бедра или груди,

ждут прикосновений в свой черед.

¹⁷ И воззвал он к ангелу, воззвал,

ангел в блеске с головы до пят

вмиг явился и вогнал

их в него, пустынника, назад,

²¹ чтоб святой с чертями и зверьем

бился, не надеясь на подмогу,