Новые рассказы Южных морей - [46]

Я был дедушкиным любимцем.

Наступил вечер, а в нашей деревушке, Чалоле, как всегда, было шумно: дети играли в лунном свете, толкли на ужин кокосы женщины, весело пересмеивалась на берегу молодежь.

— Останься дома, Канави, — сказала мать, — и посмотри на церемонию чани для твоего двоюродного брата.

Мать у меня была строгая, и ей очень хотелось, чтобы я знал и умел все, что полагается знать и уметь взрослому, а когда вырасту, стал таким же, как мой отец.

Вскоре к нам в дом пришли тетя Ниалау и ее сын Кичани. Мать встретила их у входа. Следом вошел муж тети Ниалау, вместе со своими родственниками, он нес еду: саговую похлебку, саго, жаренное в кокосовом масле, вареную рыбу, размятые клубни таро, бататы, орехи арековой пальмы и листья бетеля.

Когда все собрались, моя мать взяла блюдо размятого таро с кокосовым маслом и поставила перед старыми Паяпом и Ниалангис. Все замолчали.

Тетя Ниалау легонько подтолкнула сына к Паяпу, чтобы Кичани сел к нему ближе. Паяп набрал полную грудь воздуха, выдохнул его и уже потом торжественно начал:

Слушайте, предки.

Вы, великие предки.

Это Кичани, сын Нало.

Он покидает нас, уплывает в чужие края.

Вы, великие предки, Пондрос,

Пвиси, Писиол, Чангол,

Вот вам таро.

Вот таро Пондросу,

Вот таро Пвиси,

Вот таро Писиолу,

Вот таро Чанголу.

Он замолчал, и заговорила его жена Ниалангис:

Теперь я отдаю ваше таро.

Отдаю ваше таро сыну Нало.

Я зову вас, великие предки,

И пусть вселится ваш дух в это таро,

И пусть это таро станет вашим духом,

И, когда сын Нало будет его есть,

Пусть проглотит с ним все, что в вас было хорошего,

И, когда вырастет и станет взрослым.

Пусть это хорошее вырастет вместе с ним.

Она сунула в рот Кичани комок размятого таро величиной с яйцо, слишком большой для его маленького рта.

Съешь это, Кичани,

Это дух твоих предков,

И пусть это придаст тебе силы

Во всем, что ты будешь делать,

Чтобы ты стал как твои предки,

Таким же стойким и сильным.

Так вот, оказывается, что такое чани! Устроят ли эту церемонию когда-нибудь и для меня?

Для меня ее устроили только через много лет, когда я уезжал в Порт-Морсби учиться в университете. Так, церемонией чани, закончилась для меня моя жизнь на родном острове.

Джон Вайко Я и «балус»

Я сажал таро у нас на огороде. Солнце уже опускалось. Палку-копалку я припрятал в траве, а то вдруг какой-нибудь колдун пойдет мимо, увидит ее и заколдует. Сколько раз от этого таро родился плохо.

Я устал, сел на бревно и посмотрел на солнце. Вдруг вспомнился сон, я его видел этой ночью: наш огород, а на нем мой отец, Таниамбари, который умер очень давно. К ноге у него привязан длинный стебель онджире, а другой конец стебля привязан к огромному клубню таро. Несколько раз отец протащил этот клубень по огороду, потом поставил его на самой середине огорода торчком и отвязал от него стебель. После этого он повернулся ко мне и сказал: «Не бойся, что на огород к тебе придет колдун. Он, — тут отец показал на огромный клубень, — отец всего таро. Он созовет своих детей из разных краев, и они придут и будут расти на твоем огороде. Ни духи, ни колдуны не смогут помешать им расти. Помни, я…» Но мой сын Явита спал рядом, он толкнул меня ногой, и я проснулся, не досмотрев сон, такой хороший! Эх, успей и только спросить отца про диких свиней, которые разоряют наш огород, наверняка бы он посоветовал, что с ними делать.

Солнце уже спряталось в верхушках деревьев. Застрекотала цикада — видно, раньше меня почуяла, что скоро ночь. Мой нож валялся на земле, я поднял его и подошел к бревнам — они лежали совсем рядом, одно на другом. Выбрал небольшое бревнышко на дрова и понес домой. По дороге нарвал листьев бетеля и подумал: хорошо будет вечером пожевать.

В деревню я пришел перед самой темнотой, бросил бревно на землю, положил топор и нож под стропила, а потом сел на площадке перед входом. Моя дочь Джимана уже разводила огонь в очаге. Тут и Явита пришел с орехами арековой пальмы. Он сказал:

— Отец, дерево было очень высокое, оно, когда я взобрался за орехами, наклонилось и затрещало, но я спустился так быстро, что оно не успело обломиться.

— Сколько раз говорил тебе — будь осторожен, — сказал я. — Обе больницы, больница миссии и больница администрации, требуют: «Плати деньги!» — а откуда их взять? Случись с тобой беда, так мы бы ничем не смогли тебе помочь, и ты бы умер.

Моя жена Дане принесла миску вареного таро, бананы и бататы. Я сказал Явите, чтобы он ел, но он не стал. Похоже было, что он хочет заговорить о чем-то, только не знает, как начать.

Дане помогла ему:

— Утром Явита спросил, можно ли ему взять тебя с собой в деревню белого человека, в Порт-Морсби. Я сказала ему: лучше не надо, и так белый человек уже много раз забирал тебя в свой плохой дом. Белые начальники тебя не любят. Если ты отправишься в деревню белого человека, ты, может быть, никогда оттуда не вернешься домой.

Она замолчала. Было уже совсем темно. Дане заговорила снова:

— Надо подбросить в огонь дров — сейчас время, когда ходят духи. Это нам темно, а духам ночью светло, как днем.

— Мама, — сказал Явита, — не думай, что все белые люди плохие. Они такие же, как мы, — ведь среди нас тоже есть плохие люди и хорошие.