Новые приключения Майкрофта Холмса - [22]

– Она высокородная дама и не желает находиться наедине с супругом, покуда не убедится, что их брак действительно еще можно спасти.

Легкость, с какой был дан этот ответ, свидетельствовала о том, что он заранее отрепетирован. Барон фон Шаттенберг в упор посмотрел на Холмса и милостиво кивнул ему.

– Вы должны понимать, что значит для женщины ее положения решиться на путешествие в чужую страну.

– Разумеется, – сказал Холмс и сделал попытку вернуться к интересующей его теме: – И все же мне представляется, что ей требуются более подходящие спутники. Кайзер охотно отпустит с нею тех дам и господ, которых скорее примут при дворе ее величества.

Я едва не поперхнулся от изумления. Многословие и откровенность Холмса поразили меня до глубины души. Лучше бы он напрямую обвинил барона в том, что тот противится желаниям королевы. Я открыл портфель и вытащил оттуда блокнот и карандаш, готовясь записать остаток разговора.

– Супруге сэра Камерона не понравится, если с ней будут обращаться как с чужеземкой. Хотя ей никогда не доводилось бывать на Британских островах, она замужем за человеком заслуженным и уважаемым в обществе. Ежели с его женой будут обращаться как с иностранкой, это отнюдь не поспособствует их примирению.

Барон по-прежнему был невозмутим, словно не имел ничего против подобного предложения и лишь стремился положить конец несущественным трениям.

– Вы должны понимать, что наша главная цель – упрочить отношения между сэром Камероном и леди Макмиллан.

– Совершенно верно, – сказал Холмс, отвечая барону учтивостью на учтивость. – И все-таки мне кажется, что сэр Камерон должен считаться с волей ее величества.

– Вероятно, вы правы. Однако мысль о сближении принадлежала леди Макмиллан, а не сэру Камерону. Полагаю, она вправе вести себя так, как считает нужным, – пожал плечами барон фон Шаттенберг. – Быть может, нам стоит обратиться к другим аспектам ожидаемого визита? А к вопросу о сопровождающих мы вернемся в конце. – Его английский был безупречен, однако я заметил, что он стал выражаться грубее. Видимо, это свидетельствовало о некой напряженности и беспокойстве, хотя внешне он ничем не выдал их.

– Без сомнения, она поступает так, как ей советуют родные, – осторожно заметил Холмс, прекрасно сознавая, что легко может наговорить лишнего.

– Доставить леди к мужу – забота ее дядюшек, – многозначительно сказал барон, продолжая улыбаться.

– Она должна понимать, что, приехав к сэру Камерону, тем самым вверит себя его попечению.

– Но если она решит вернуться в Германию, ей понадобятся сопровождающие. Негоже даме путешествовать в компании незнакомцев.

Барон смолк и щелкнул пальцами. Айзенфельд тут же вскочил на ноги и разве что не отдал честь.

– Нам нужен шнапс. Пожалуйста, велите прислуге принести поднос.

– Сию минуту, мой барон, – ответил Айзенфельд и проворно выбежал из комнаты.

Пока Холмс и барон фон Шаттенберг пикировались, я улучил минутку, чтобы рассмотреть двух оставшихся секретарей и попробовать догадаться, каковы их истинные роли. Пауль Фарбшлаген явно нервничал, но по некоторым признакам – от воспаленных заусенцев и обкусанных ногтей до беспокойного взгляда серых глаз – можно было заключить, что это его обычное состояние. В Гельмуте Криде, казалось, сочетались типичные немецкие черты – железная дисциплина и сентиментальная приветливость. Оба смотрели на барона как псы на хозяина. Меня посетила неприятная мысль: что, если я выгляжу так же? Потом я припомнил двух секретарей-японцев – господ Банадайчи и Минато, замешанных в истории со смертью лорда Блэкенхита, – и слегка поежился при мысли о том, чем все это закончилось.

– Гатри, – нарушил мои раздумья резкий голос Холмса, – у вас есть сведения о приезде сэра Камерона?

Я бегло просмотрел записи из своего портфеля.

– Согласно вашим заметкам, он прибывает завтра в полдень, – сказал я, протягивая ему соответствующий лист.

– Ах да! – будто припоминая, ответил Холмс, хотя ему было отлично известно об этом. Он ставил перед собой не одну только цель проинформировать барона фон Шаттенберга о передвижениях сэра Камерона. – Поскольку он будет здесь уже завтра, не лучше ли нам отложить беседу, чтобы и он смог участвовать в ней?

– Вы уверены, что это будет вам на руку? Возможно, он примет нашу сторону, – язвительно улыбаясь, заметил барон.

– Верно, – устало ответил Холмс, – однако, если это устранит наши разногласия, я полагаю, мы найдем своему времени и силам лучшее применение, подключив к обсуждению сэра Камерона.

Он оглянулся, так как в этот момент в комнату вошел Айзенфельд с подносом, на котором стояла бутылка шнапса и два стеклянных стакана.

– Пришло время выпить за наш успех, мистер Холмс! За плоды наших усилий! – произнес барон с таким воодушевлением, что я подумал: не считает ли он этот раунд выигранным. – За воссоединение сэра Камерона и леди Макмиллан!

По его знаку Айзенфельд наполнил стаканы водкой. Один стакан барон вручил Холмсу, другой взял сам.

– Prost![10] – воскликнул он и одним глотком осушил стакан.

– И ваше! – сказал Холмс и залпом выпил свой.

Барон фон Шаттенберг протянул Холмсу руку:

– Тогда до завтра. Скажем… в четыре часа?