Новые приключения Гомера Прайса. Сентербергские истории - [4]

А холодная она была, что пятки водолаза! Меня аж колотило всего, когда я на берег выбрался. Но Джеб развёл костер, чтобы высушить мои сапоги и штаны, пока они на морозе не встали колом. И представляете, когда я стаскивал сапоги, в них обнаружилась пара отличных сомов – по одному в каждом сапоге! Вот оно как. Мы их сразу и зажарили, пока моя одежда сохла.

– Погоди, Геракл, – шериф попытался перекричать смеющихся мальчиков и девочек, – ты поменял конец истории!

– Да, – сказал Одиссей, – нам ты по-другому рассказывал, когда я был маленький.

– Дело в том, – сердито проговорил дедушка Геракл, – что истории, как и люди, стареют и меняются с годами. Всё дело, ребята, в постоянных тренировках. Вот вы постарели и потеряли чувство юмора, а эта история с годами делается только лучше!

– Ну не сердись, Геракл, – попросил шериф. – Просто уточнить хотели.

– Мы не хотели тебя обидеть, – сказал дядя Одиссей. – Давайте-ка я вам ещё пончиков дам. Угощаю! А ты, дедушка Герк, расскажи-ка нам ещё одну историю – как тебе нравится, так и расскажи. Потому что клиент – я всегда говорю, – клиент, он всегда прав!

Воробьиное время

Все съели ещё по пончику, и дедушка Герк немного успокоился. Шериф и дядя Одиссей вздохнули с облегчением. Судя по их лицам, они оба вспоминали, что было, когда дедушка Геракл рассердился в последний раз.

– Так вы тогда довезли соль до Цинциннати? – спросила Джинни Ли.

– Когда моя одежда подсохла, – сказал старик, – и все сомы были съедены, мы с Джебом снова отправились в путь. Дорога шла через холмы, а потом надо было проехать через Восточный Мортонсберг и Спэрроу Кортхаус[2]. Вот это был городок! – усмехнулся дедушка Геракл. – Его жители всегда ужасно важничали и требовали, чтобы город сделали столицей штата и окружным центром! Притом, точно вам говорю, жителей там было от силы семьи четыре, а воробьёв – тысяч сорок, не меньше! Вот оно как. И, как я уже сказал, очень уж они там все важничали. Центральную улицу сделали широченной, такая бы подошла городу размером с Нью-Йорк, и поставили на ней дюжину домов, магазин и здание суда. Ну и странно же он смотрелся, этот суд, – чисто свадебный торт в самом конце грязной улицы.

Мы, поселенцы, привыкли жить по солнцу – часов западнее Филадельфии ни у кого не было, разве только парочка в Цинциннати. Мы вставали с рассветом и ложились с последним вечерним «кукареку», а обедать шли, когда понимали, что голодны. Но не таковы были жители Спэрроу Кортхауса, нет. Они, конечно, должны были водрузить на башню своего здания суда часы. Притащили их аж из Европы, перевезли через горы на телеге, запряжённой волами. Ох и гордились же они своими часами! Всё по ним делали – и спали, и ели, ну просто всё.

Когда мы с Джебом притащились вместе со своей солью в Спэрроу Кортхаус, часы как раз пробили одиннадцать.

– Джеб, – сказал я, – похоже, мы попали сюда как раз к обеду.

Едем мы по этой их широченной центральной улице и видим, что магазин закрыт наглухо, и кафе тоже, и во всех окнах занавески задёрнуты. И даже знаменитое здание суда выглядело как напуганная черепаха, накрывшаяся панцирем. Мы с Джебом сразу схватились за винтовки – не иначе ждут нападения индейцев! Вот оно как. Вылезли мы из своей повозки и стали разведывать, что стряслось. И тут, Господь свидетель, мы понимаем, что все до единого жители этого городка лежат преспокойно в своих кроватях и храпят во всю глотку! Индейцы тут были ни при чём, это мы с Джебом сразу поняли, – потому как все скальпы были на месте. Если б мы с самого начала не волновались насчёт краснокожих, то и раньше бы дотумкали, в чём дело, – храп перекрывал даже чириканье сорока тысяч воробьёв.

– До чего же странно! – удивился Джеб.

А я сказал:

– Джеб, не так уж мы и торопимся доставить соль в Цинциннати, давай тут подзадержимся и посмотрим, что к чему.

Сели мы в свою повозку и стали ждать; давно уже за полдень перевалило, и Джеб стал нервничать – очень уж раздражал весь этот писк и чириканье сорока тысяч воробьёв. Но мы всё ждали и ждали, и когда часы пробили шесть, город начал возвращаться к жизни. Люди просыпались, доили коров, рубили дрова, зажигали камины. Мы с Джебом зашли в открывшееся кафе, расположились там и попросили хозяина принести нам ужин. «Ужин? Ужин! Но мы собираемся подавать завтрак!»

– Пффф, – фыркнул Джеб. – Вы что же, подаёте завтрак, когда стемнеет?

– А вы, друг мой, взгляните на часы, что на здании суда. Они тикают себе и скоро пробьют восемь утра. А вон, смотрите, наша малышня идёт в школу.

Хозяин кафе смотрел на нас с таким недоумением, что мы тоже стали думать, вдруг всё и на самом деле, как он говорит. К тому же голод не тётка, так что мы не стали спорить и съели яичницу с ветчиной. А потом уж принялись выяснять у хозяина, как так вышло, что в Спэрроу Кортхаусе времени девять утра, а за окном темень, чёрная, как лакричный леденец в мешке с углём.

– Друзья мои, – сказал он, – вскоре после того, как нам доставили эти прекрасные часы, мы поняли, что наш город – удивительное место. Уже месяца четыре, как мы впервые заметили, что вечером темнеет, а утром светает всё раньше. Пару месяцев назад темнеть начало к полудню, а утро наступало посередь ночи. И солнце, друзья мои, постепенно приноровилось вставать ночью и садиться по утрам!