Новые приключения Гомера Прайса. Сентербергские истории - [5]

– До чего же странно, – проговорил Джеб. – И ведь ни в каком другом уголке штата Огайо солнце так себя не ведёт.

– Конечно, нет, потому что это удивительный фуномен! – сказал хозяин, приняв довольно-таки важный вид. – Спэрроу Кортхаус – единственный город в Соединённых Штатах Америки, в котором светло ночью и темно днём! Мы даже думаем написать путицию Президенту, чтобы тут сделали заповедник «Парк Спэрроу Кортхаус».

– Дорогой мистер, – сказал я, – я бы на вашем месте попросил в этой путиции разрешения называть ваш чёрный день ночью и белую ночь днём!

– Да уж, – кивнул Джеб, – ужасно неудобно небось всю ночь прятаться за занавесками от солнца, а потом весь день ходить с фонарём, потому что не видно ничего!

Слово за слово, и мы уже вовсю спорили с этим хозяином кафе.

Я сказал, что, если б я жил в Спэрроу Кортхаусе, я бы спал сколько положено днём и занимался своими делами ночью. От этого хозяин кафе прямо рассвирепел.

– Да кто же это спит днём! Это противоестественно! Ну и что, что темно! – кричал он на меня.

Я уже тоже порядком разошёлся и вопил:

– Шарахаться в темноте тоже противоестественно, даже если это день!

– Пффф, – фыркнул Джеб, – чего с ним спорить, пойдём поспим лучше.

Вот оно как. Хорошенько выспавшись, мы встали следующим вечером. Воробьи вовсю чирикали, солнце стояло над холмами, а мне в голову пришла одна идейка. Но я помалкивал, пока мы не поужинали.

– Дорогой мистер, – начал я осторожно, – я дотумкал, отчего в Спэрроу Кортхаусе тёмные дни и светлые ночи. Солнце ведь не проказничало, пока вы не привезли себе ваши прекрасные часы и не водрузили их на здание суда, так что, думаю, эти ваши часы отстают!

– Ну нет, – сказал хозяин кафе. – Мы заказали их в Европе, перевезли через горы на телеге, запряжённой волами, и дело точно не в них! Это солнце постепенно стало вставать всё раньше и раньше, а часы тут совершенно ни при чём.

– Послушайте, мистер, – сказал я, – что-то нарушает работу ваших прекрасных часов, которые вы заказали в Европе и перевезли через горы на телеге, запряжённой волами. Вы просто гляньте на эти часы, которые показывают без четверти восемь. Это же ясно как день, что сбивает их с толку. Ваши часы идут так же ровно, как пьяница по дороге домой из бара. Воробьи уселись на стрелках, и тянут их вниз, и мешают вашим прекрасным часам отсчитывать время!

Вот тут этот дядя удивился.

– Избавьтесь от воробьёв, и у вас больше не будет тёмных дней и светлых ночей, – сказал я.

И мы с Джебом уселись в свою повозку и повезли дальше свою соль, оставив хозяина стоять с разинутым ртом – мы даже волновались, как бы туда воробей не залетел. А то и парочка!

Вот оно как. Я был прав насчёт тех воробьёв на стрелках. Следующей зимой мы с Джебом ехали через Спэрроу Кортхаус, и дни у них были ясными, а ночи тёмными, как и положено. Хозяин кафе сказал, что после того, как мы им объяснили, что к чему, они подождали ещё четыре месяца, пока воробьи не задержали ход часов достаточно для того, чтобы дни стали наступать днём, а ночи ночью, и купили себе пару ястребов-перепелятников, воробьёв пугать. Поселили их на башне – и с тех пор ни одного тёмного денёчка у них не было! Но беды жителей Спэрроу Кортхауса на этом не кончились! Они страшно распереживались, что, пока из-за воробьёв часы так сильно отставали, у города потерялся целый день. Но мы с Джебом им сказали, чтоб они немного потянули время, и, когда через пару лет наступит високосный год со своим лишним днём, – всё у них выровняется.

Дедушка Геракл зорко посмотрел на юные лица своих слушателей и на пустое блюдо из-под пончиков. Но прежде, чем он потребовал ещё порцию, дядя Одиссей сказал: «Да, ещё одна история, которая не даёт мне покоя все эти годы».

– Ой, ладно тебе, Одиссей, – насмешливо произнёс Геракл. – Смотри, ребята вот всё правильно поняли, да? И ни капельки не беспокоятся, так что не надо мне рассказывать, что мой взрослый внук не в состоянии увидеть так же ясно, как нос на собственном лице, что всё дело было в воробьях, оттягивавших вниз стрелки часов! Да, именно воробьи сбивали с толку жителей Спэрроу Кортхауса и поменяли день на ночь, а ночь на день!

– Но я никогда не мог понять, – гнул своё Одиссей, – одну вещь: раз воробьи оттягивали стрелки вниз, когда они шли вверх к двенадцати, – ну, как когда без четверти восемь, например, то почему часы не начинали идти быстрее, когда воробьи давили на стрелки своим весом в сторону шести, как вот, например, в четверть пятого? – Тут дяде Одиссею пришлось нарисовать схему на салфетке, чтобы всем было понятно.

Дедушка Герк задумчиво тёр подбородок.

– Геракл, – сказал шериф, – тебе всё же придётся признать, что если добавить, а потом вычесть вес воробьёв, то часы будут идти пак коложено! Тьфу, то есть как положено!

– Снова здоро́во! Вам двоим, я смотрю, не терпится испортить мою историю, – вскричал дедушка Геракл. – Да вам вместе взятым меньше лет, чем я её рассказываю! Да я вам сейчас!.. – и тут дедушка Геракл начал закатывать рукава.

– Слушай, а может, воробьи просто улетали поесть каждые полчаса? – предположил Одиссей, уворачиваясь от острого дедушкиного локтя.