Новые похождения бравого солдата Швейка. Часть 1 - [20]

Но Маноцкову на этот раз изменила его обычная вежливость.

— Идите к чертовская бабушке! — отрезал он.

Ему было не до Верочки. Он, как зачарованный, смотрел на дверь, за которой новый редактор уже приступил к исполнению своих обязанностей.

Швейк уже переписывал, резал, перечеркивал статьи и замети, подготовленные столпами русской общественности — одним жуликом, одним «русско-германским» патриотом без родины и даже без языка, одним подлецом-краснобаем и одной потаскухой.

Как справился Швейк с этим литературным трудом, по-настоящему выяснилось только утром, когда вышел очередной номер газеты «Верноподданный» за его подписью. Можно с уверенностью сказать, что ничего подобного германское командование никогда и нигде еще не выпускало.

16. Это называется сенсацией

Закончив под утро работу над номером газеты, Швейк задремал в своем кабинете. В восемь часов утра газета поступила в продажу. В восемь часов двенадцать минут ее получил комендант города капитан Краузе. В восемь часов двадцать семь минут Швейка разбудил раздавшийся в соседней комнате тройной звук резкой пронзительности. Это была смесь визга, рева и мяуканья, как будто одним каблуком одновременно наступили на хвосты коту, ослу и русалке. Затем распахнулась дверь, и в кабинет нового редактора вошел капитан Краузе, совершенно потерявший власть над собой. Это был прежний Краузе, грозный Краузе.

— Ваши сотрудники, это свиньи собачьи, эти выродки вонючек, будут повешены сегодня вечером! — многообещающе начал он. — А с вами я хотел бы объясниться. Вы знаете, что сейчас нет человека в городе, который не читал бы этой газеты? Ее рвут друг у друга из рук! Ее прячут на память! Весь город хохочет! Я приказал стрелять в каждого, кто сегодня будет смеяться, но это не помогает. Вы понимаете, что это значит? Вы знаете, как это называется? — И, задохнувшись, он замахал газетой, как будто хотел улететь.

— Осмелюсь доложить, это называется сенсацией, — сказал Швейк. — Это как раз то, что нужно. А что касается сотрудников, то, разрешите доложить, по-моему, город не будет носить по ним траура. Вот только господина Долгоненкова могут пожалеть. Когда в Вршаницах проезжий жулик, некто Навотный, по незнанию пристукнул досмерти самого бургомистра господина обер-лейтенанта Штунде, весь город был огорчен, потому что каждый житель хотел бы сделать это сам, а тут посторонний, да еще жулик, всех обогнал…

— Прекратить! — тонко заверещал Краузе, хватаясь за кобуру. — Прекратите ваши идиотские истории и отвечайте только на вопросы. Вы видели газету?

— Какую? Ах, эту? Чего же мне смотреть, когда я ее почти всю написал? И вообще, осмелюсь доложить, я не любитель газет.

— Значит, вы еще не видели, что подписано вашим именем? Тогда полюбуйтесь. Прочитайте хотя бы первую страницу. А потом мы с вами очень серьезно поговорим.

С этими словами Краузе протянул Швейку газету. Вот что увидел Швейк.

* * *

Швейк внимательно прочитал все вышеприведенное и, подняв лучистые младенческие глаза на капитана, невозмутимо сказал:

— Осмелюсь доложить, господин капитан, по-моему, все это очень интересно.

— Вы думаете? — зловеще проскрежетал Краузе. — А что вы скажете насчет аншлага? Вам не кажется, что там две очень странные опечатки?

— Так точно, кажется, — отрапортовал Швейк. — Мне, осмелюсь доложить, очень приятно, что вы тоже это заметили. Я, правда, знал об этом еще до того, как газету начали печатать, но решил не задерживать номера из-за технической ошибки. Мы завтра дадим поправку, что не «мор», а «мир» и не «проврет», а «прорвет». Между прочим, с поправками надо быть тоже очень осторожным. А то в Мальчине был такой случай. Там в газете напечатали «фюрер несет нам гадость». На другой день, конечно, дали поправку, что надо читать не «гадость», а «радость». Но привели весь абзац и в следующей фразе опять перепутали букву. И получилось: «Он нас губит», вместо «Он нас любит». Редактор хотел опять дать поправку, но его, к сожалению, повесили, а то бы он довел тираж газеты до неслыханных размеров.

— Стоп! — скомандовал Краузе. — Довольно басен. Отвечайте по существу. Вы знали, что рисунки перепутаны?

— Осмелюсь доложить, знал. Но опять-таки я решил, поскольку картинки ставят для украшения, то все равно, где какая стоит. По-моему, так даже красивее.

— Так, — отметил капитан, бледнея. — А передовую вы писали?

— Так точно, я.

— А статью про собак?

— Осмелюсь доложить, там подписано. Собаки — это наболевший вопрос.

— Молчать! А статью насчет наших успехов?

— Это, осмелюсь доложить, писал господин Маноцков, но я ему подсказал некоторые идеи.

— Мне все ясно, — сказал Краузе, вставая. — Господин Швейк, я знаю, кто вы такой, я верю вам на слово, но сейчас, в связи с исключительностью обстоятельств, прошу предъявить ваш мандат.

— Осмелюсь доложить, точность никогда не мешает. Пожалуйста! — И, порывшись в кармане мундира, Швейк протянул капитану справку, полученную еще — в 1914 году и подтвержденную дальнейшими медицинскими экспертизами.

— Что это? — .спросил Краузе, странно глядя на Швейка. — Что это значит?

— Осмелюсь доложить, это мой мандат — справка о том, что я полный и законченный идиот.