Новые крылья - [79]
Демианов встретил нас дома, на пороге. (Я видел, как они с П. побежали вперед). Принял меня с рук на руки. Запричитал:
— Мама мия! Что с моей женой? Что случилось, дорогая?!
Мне хотелось только одного — уйти к себе и переодеться. Что я и сделал, взглядом попрощавшись со своей «спасительницей». Слышал, как Миша угощает ее, рассказывает байки о нашей «супружеской» жизни, что мы иностранцы, что ребенок это первый и что-то еще.
Приняв собственный облик, выбрался потихоньку, пошел искать Анну. Встретились. Пошли к матерям. По дороге я поверил Анне свои сомнения. Хорошо ли мы поступили с бедняжкой. Она взяла меня за руку, грустно ответила: теперь уж случилось, назад не вернешь. Она права. Ну, пусть, хотя бы, это на моей совести будет — не на ее.
Вечером Миша восхищался моей игрой. Пьетро не пришел. Лег я рано, но долго не мог заснуть, несмотря на страшную усталость.
Были у наших. Здесь все, кроме моей бель-мэр, увлечены плетением кружев. Какая-то мания. И Анна готова заразиться. Часа три сидела возле мамы с Беннитой, глядя неотрывно. Даже Миша заинтересовался. Говорит, что часто свое писательство с плетеньем сравнивал: слово за слово, фразу на фразу нанизываешь, переплетаешь, всё хочешь выткать легкий, изящный, как кружево, узор. И потому настоящее плетенье его завораживает. Пока они занимались, я соскучился, задремал. Оказался снова на морском песочке, огляделся: вон бежит ко мне мой дружок. Что-то зажал в кулачке, протягивает мне, кричит: «Большую мышь не поймал, убежала. Только маленькую. Вот!» Смотрю, действительно: маленький белый мышонок у него в ручке.
— Зачем он? — спрашиваю.
Вгляделся, а лицо-то снова другое у мальчика. Теперь он похож на Таню в детстве. Или… на меня?
— А я хотел тебе большую мышь принести. Большая — добрая. Ее не надо бояться, она нас любит. Я за ней побежал, а поймал только маленького.
И тут он горько заплакал.
— Что ты! О чем?
— Я не хочу маленького! Не люблю его!
— Так выпусти, брось!
— А если брошу, он убежит и никого не будет.
Он ладошку распустил, и мышонок убежал. Мальчик зарыдал в голос и пошел от меня.
Весь оставшийся день и вечер проходил сам не свой. Миша и Анна спрашивали — сказал, голова болит. А Миша заметил: «Не надо было днем спать».
Да. Дневной сон повредил мне. Ночью никак не мог уснуть. Прошел к Мише — спит. Будить не стал, вернулся. Сидел на постели, глядя на Анну. Маленькая мышка и слезы. Что это значит? Неужели беда грозит моей девочке? Молился, чуть не плача. Господи! Сохрани ее! Вспомнил, как мама говорила Тане еще там, на даче: «Она такая худенькая. Не знаю, как разродится». Так себя растравил, что не в силах был оставаться на месте, вышел в гостиную, ходил по ней из угла в угол. Потом снова лег. От дурных мыслей так ворочался, прямо метался, что проснулась Анна. Приласкала, успокоила кое-как.
От отца телеграмма — задерживается. Вот оно. Начинается. Большая мышь ускользнула. Очень боюсь несчастья с маленькой.
Пьетро приходил. Уверяет, что колдовство начинает действовать. Подробностей не рассказывает. Обещал в благодарность устроить нам прогулку по морю на острова. У него знакомый капитан яхты.
Ходили к нашим опять. Там снова кружевные упражнения. Выспросил у сестры Пьетро, где живет его возлюбленная. Вечером бегал туда, посмотреть, жива ли она, здорова ли. Всё, слава богу, хлопочет по хозяйству. А Пьетро парень неплохой. Может, и впрямь сладятся?
Несколько раз затевал разговор с Мишей, хотел поделиться своими тревогами, но так и не решился высказать. Что-то мне не дает.
Гуляли одни с Демиановым, Анна плести пошла. Дошли до рыбного рынка. Миша подзадержался, то ли торгуясь, то ли любуясь, а я, проходя дальше, вдруг, остолбенел, не веря глазам: Алеша! Тот самый московский мальчик, которого я прозвал Мышонком. Он очень вытянулся в рост, но остался таким же худеньким, и такое же узкое детское личико, да, я не ошибался, ужасно похожее на Анну. Невероятное сходство. Как же он здесь? С кем? Неужели та странная история — правда, и он действительно сбежал в Италию со старшим другом? Я хотел окликнуть его, но он сам обернулся, увидел, и сию же секунду узнал. Замахал рукой, подбежал. Мы обнялись в едином радостном порыве, еще и двух слов не успели сказать друг другу, а уже с разных сторон к нам подошли наши спутники. Его знакомый, лет двадцати пяти, в штатском, но военная выправка чувствуется (или это моя игра воображения?) представился, Болотников. Я назвал себя и Демианова.
— Ах, это вы Демианов?! Вот вы какой. Вы просто духовный вожатый для нашего Алеши, он прямо бредит вашими стихами.
Демианов и Мышонок так пожали друг другу руки и так посмотрели друг на друга, что я сразу понял: мое место в Мишином сердце занял другой. И так это было очевидно, естественно и единственно верно, что я не то что не расстроился, а обрадовался почти. Болотников сказал Мышонку раздраженно:
— Ты идешь?
— Нет.
— Ну, как знаешь, жду тебя к обеду. — И не попрощавшись с нами, пошел прочь.
Я вдогонку ему крикнул зачем-то:
— Мы проводим его! — Он обернулся:
«В этой книге я не пытаюсь ставить вопрос о том, что такое лирика вообще, просто стихи, душа и струны. Не стоит делить жизнь только на две части».
Пьесы о любви, о последствиях войны, о невозможности чувств в обычной жизни, у которой несправедливые правила и нормы. В пьесах есть элементы мистики, в рассказах — фантастики. Противопоказано всем, кто любит смотреть телевизор. Только для любителей театра и слова.
Впервые в свободном доступе для скачивания настоящая книга правды о Комсомольске от советского писателя-пропагандиста Геннадия Хлебникова. «На пределе»! Документально-художественная повесть о Комсомольске в годы войны.
«Неконтролируемая мысль» — это сборник стихотворений и поэм о бытие, жизни и окружающем мире, содержащий в себе 51 поэтическое произведение. В каждом стихотворении заложена частица автора, которая очень точно передает состояние его души в момент написания конкретного стихотворения. Стихотворение — зеркало души, поэтому каждая его строка даёт читателю возможность понять душевное состояние поэта.
Рассказы в предлагаемом вниманию читателя сборнике освещают весьма актуальную сегодня тему межкультурной коммуникации в самых разных её аспектах: от особенностей любовно-романтических отношений между представителями различных культур до личных впечатлений автора от зарубежных встреч и поездок. А поскольку большинство текстов написано во время многочисленных и иногда весьма продолжительных перелётов автора, сборник так и называется «Полёт фантазии, фантазии в полёте».
Спасение духовности в человеке и обществе, сохранение нравственной памяти народа, без которой не может быть национального и просто человеческого достоинства, — главная идея романа уральской писательницы.