Новые кроманьонцы. Воспоминания о будущем. Книга 3 - [91]

2. Ключ генетики.

Заканчивался ноябрь. За окном мела позёмка, а в лаборатории было тепло и тихо. Андрей сидел за компьютером, завершая оформление заявки на своё открытие. Сергей работал над Кондеевской моделью 23-ей X-хромосомы, переделывая её по своей методике.

В лабораторию вошёл профессор Лебедев.

– Добрый вечер, друзья. Как успехи?

– Нормально, – ответил за всех Андрей.

– Это хорошо. А у меня к вам просьба. Небольшая. Надо считать геном одного парнишки. Он приходил в клинику на обследование. Я хотел поручить это Кондееву, да тот сильно загружен. Пишет итоговый отчёт. В декабре защита.

– А в чём дело? Зачем понадобился генетический анализ? Сначала нужно бы сделать хромосомный.

– Хромосомный анализ уже сделали. Все хромосомы на месте. Мейоз нормальный. Полный гаплойдный набор. Но когда лаборантка показала фотографии Звереву, тот заметил некоторые утолщения в локусах 6-ой и 7-ой хромосом. Диски как бы слегка пуфированы. Это его заинтересовало. Вот Зверев и попросил меня сделать анализ генома. Разобраться в чём дело. Ты сможешь это устроить?

– Когда надо?

– Желательно сегодня.

– Но уже семь часов… Это займёт часа два, если обследовать только эти две хромосомы… Попробуем, конечно…

Лебедев подошёл к раковине, открыл тёплую воду и сунул в струю пробирку с замороженной спермой. Сергей стал готовить к работе многоканальный секвентор.

– Что нового в генетической науке? – задал он дежурный вопрос, чтобы поддержать разговор.

– Что новенького? Да как тебе сказать? Всё новенькое ты знаешь не хуже меня. Каждый день открытия в науке не делаются… Вот Институт генетики в Москве берёт на следующий год тему: «Моделирование саморазвития зародыша человека по заданному генотипу». Теперь у них есть полная модель генома человека со всевозможными мутациями. Раньше институт вёл подобную тему по геному мыши. Получалось неплохо. Компьютер моделировал процесс саморазвития зародыша от единичной яйцеклетки до зрелого плода, готового к рождению. Все дефекты генома чётко прослеживались в дефектах плода. Они совпадали с набранной статистикой по мутациям генома мыши. Компьютер чётко показал, какие уродства возникают при тех или иных хромосомных мутациях, какие дефекты формируются при генных мутациях. Когда плод жизнеспособен, а когда нет. Они также имитировали влияние внешних условий на развитие плода. Меняли температуру, индекс рН-крови, вводили разные химические соединения, геномы вирусов и всё это условно, на модели. Но информационная модель саморазвития зародыша абсолютно адекватно реагировала на все эти изменения. На дисплее можно было видеть контуры мышонка, его внутренние органы, как будто там был настоящий зародыш.

– Здорово, – отозвался прислушивавшийся к разговору Андрей. – Значит, теперь решили сразу перейти к геному человека?

– Да. А чего тянуть? Ведь информационная модель – это не сам человек. Здесь не надо делать эксперименты на людях. А с моделью можно экспериментировать сколько угодно. Не думаю, что у них сразу всё получится, но попытка – не пытка.

Тем временем Сергей уже заканчивал подготовку секвентора.

– Всё, Леонид Иванович, – заявил он, – давайте сюда сперматозоиды этого парня.

– На, только всё не расходуй. Возможно, придётся отправлять материал в Институт генетики.

– Мне достаточно двух капель. А что это за парнишка?

– Да некто Александр Губерт.

– О! Да это же мой подопечный, Сашка! Интересно, что у него такое с геномом. Надо разобраться.

Через несколько минут секвентор был запущен и компьютер начал анализ генома.

– Ну вот, теперь остаётся только ждать, – сказал Сергей. А пока давайте попьём чайку! Андрей, хватит тебе корпеть над заявкой, отдохни.

Андрей оторвался от своего занятия.

– Я слышал про эксперименты на растениях. Там генетики действительно добились больших успехов. Ещё лет десять назад у них из генетического кода пшеницы появлялся какой-то «лопух», а теперь компьютерную модель растения не отличишь от настоящего.

– Ну, на счёт лопуха ты малость загнул, однако действительно были сложности. Но проблема-то какова?! Всё необходимо смоделировать абсолютно точно, и всё это на генетическом, на молекулярном, на клеточном и на тканевом уровнях! Кроме того, необходимо смоделировать условия развития зародыша, среду его обитания. Малейшая неточность и картина искажена. Эти десять лет не прошли даром. Теперь генетики научились точно воспроизводить на компьютере весь онтогенез.

– Это прекрасно, только какова практическая ценность этих моделей? – спросил Андрей.

– А ты знаешь пословицу: «Нет ничего практичней хорошей теории» – ответил Леонид Иванович. – Практическая ценность заключается в возможности смоделировать процесс развития зародыша во взрослое растение за несколько часов, вместо нескольких месяцев или лет естественного развития. На экране компьютера всё протекает как в ускоренном кино. Не успел посадить семечко, а уже появился росток, затем цветок, а вскоре и плод. Представляешь насколько быстро теперь можно исследовать влияние тех или иных мутаций генома на развитие организма!? Мутации можно вводить искусственно, перестраивая геном по своему усмотрению. Это же генная инженерия на высшем уровне! Это высший пилотаж в генетике. Ты не представляешь, каких химер мы сможем получить на экране! Но среди химер могут попасться и очень ценные формы жизни. Не нужны ни растения, ни животные, ни человек, нужна только информация, модель саморазвития генома. И мы сможем на компьютерах конструировать новые виды растений, новых животных и, наконец, человека! Мы сможем приспосабливать их к самым невиданным условиям обитания, к жизни на других планетах в далёких космических поселениях! Словом везде, где в принципе возможна жизнь.