Новые центурионы - [13]

— Ну а теперь займемся осмотром, — сказал лейтенант.

Это был первый для Сержа осмотр с момента окончания им академии. Хотел бы я знать, как умудрятся выстроиться в переполненной комнате четырнадцать человек, подумал он. Но тут же увидел, что шеренга растет у боковой стены, прямо перед картами. Те, кто повыше, устремились в сторону выхода, Серж тоже двинулся туда и пристроился вслед за Бресслером, единственным из полицейских, кто мог соперничать с ним в росте.

— Вот и ладно, только надо бы встать по стойке «смирно», — тихо произнес Джетро, обращаясь к что-то бурчащему себе под нос полицейскому в середине шеренги. — Сомкнись! Равнение направо! Равняйсь!

Прижав кисти рук к правому бедру, касаясь локтями правостоящего, полицейские небрежно сомкнули ряд, но Джетро и не подумал проверить правильность линии.

— Смирно! Равнение на середину!

Когда очередь дошла до него, Серж уставился на лейтенантскую маковку — так учили его шесть лет назад в морской пехоте. Тогда ему было восемнадцать, и он, вчерашний школьник, был убит горем оттого, что Корейская война закончилась раньше, чем он успел принять в ней участие и обзавестись несколькими фунтами медалей, которые на великолепной форме морского пехотинца смотрелись бы просто чудесно. Формы этой он так в свою собственность и не получил и так и не сподобился купить ее за наличные, быстро повзрослев, ошеломленный буднями учебки.

Остановившись перед темнокожим мексиканцем Рубеном Гонсалвесом, ветераном-весельчаком с десятилетним стажем службы в полиции, Джетро выждал паузу и произнес монотонным голосом, в котором не слышалось и намека на улыбку:

— С каждым днем ты делаешься все круглее, Рубен.

— Так точно, лейтенант, — отозвался Гонсалвес, но у Сержа не хватило отваги взглянуть в его сторону.

— Я вижу, ты опять обедал у Мануэля, — сказал Джетро, и краем глаза Серж заметил, что лейтенант коснулся галстука Гонсалвеса.

— Так точно, сэр, — ответил тот. — Те пятна, что над булавкой, — это от chile verde, а остальное — от menudo.

На сей раз Серж не выдержал и повернулся на целый сантиметр, но лица Джетро и Гонсалвеса были абсолютно бесстрастны.

— А ты что скажешь, Мильт? Когда сменишь масло на своем галстуке? — спросил Джетро, переходя к седовласому ветерану, вытянувшемуся так, что издали он мог показаться даже высоким, хотя стоявший рядом Дуран мысленно прикинул: пять футов десять дюймов, не больше.

— Сразу после осмотра, лейтенант, — ответил Мильтон, и Серж украдкой перевел взгляд на Джетро. Тот печально покачал головой и двинулся к концу шеренги.

— Ночная смена, шаг вперед… Отставить. — И Джетро зашаркал ногами к центру комнаты. — Как подумаю, что нужно осматривать вас с тылу, так заранее поджилки трясутся. Не удивлюсь, если из задних карманов у вас торчат бананы да журналы с голыми девчонками. Разой-дись!

Вот как это здесь бывает, только и всего, подумал Серж, собирая свое снаряжение и разыскивая глазами Гэллоуэя, с кем еще даже не был знаком.

Его опасения, что в дивизионе будут те же порядки, что и в армии (он совсем не был уверен, что способен бесконечно выдерживать военную дисциплину), оказались напрасны. Так-то лучше. А такую дисциплину можно терпеть хоть целую вечность, подумал он.

К нему подошел Гэллоуэй и протянул руку:

— Дуран?

— Он самый, — ответил Серж, пожимая руку веснушчатому парню.

— А как тебя зовут твои приятели? — спросил Гэллоуэй, и Серж улыбнулся, узнав избитую фразу, используемую полицейскими для выяснения кличек преступников, говорящих, как правило, куда больше, чем сами имена.

— Серж. А тебя?

— Пит.

— О'кей, Пит, чем ты предпочитаешь заняться нынче вечером? — спросил Серж, искренне надеясь, что Гэллоуэй позволит ему сесть за баранку.

Сегодня было уже его шестое дежурство, но прежде всякий раз машину вел напарник.

— Только с учебы, так? — спросил Гэллоуэй.

— Да, — ответил, расстроившись, Серж.

— Город хорошо знаешь?

— Нет, до того я жил в Китайском квартале.

— В таком случае тебе лучше взять на себя писанину, а я пошоферю. Не возражаешь?

— Как скажешь, босс, — бодро ответил Серж.

— Не угадал, тут мы на равных, — сказал Гэллоуэй. — Напарники.

Было приятно, что можно вот так запросто усесться в дежурную машину, обойдясь без десятка пустых вопросов и бессмысленного ощупывания своего снаряжения. Серж чувствовал, что уже может довольно сносно исполнять рутинные обязанности полицейского-пассажира. Он положил фонарик и фуражку на заднее кресло, рядом с дубинкой, которую для удобства сунул под подушку сиденья. И был удивлен, когда увидел, что Гэллоуэй свою дубинку прячет под подушку переднего, рядом с собой, и оставляет ее в пазу стоять торчком, словно пика.

— Люблю, когда палка под рукой, — сказал он. — Это мой святой жезл.

— Четыре-А-Сорок три, ночная смена дежурство приняла, прием, — произнес Серж в ручной микрофон. Гэллоуэй завел мотор их «плимута», снялся с парковки и выехал на Первую улицу. Закатное солнце принудило Сержа надеть очки, чтобы вписать имена в вахтенный журнал.

— Раньше чем промышлял? — спросил Гэллоуэй.

— Четыре года в морской пехоте, — ответил Серж, записывая в журнал свой личный номер.