Новозеландский дождь - [24]

Подруга зовет кого-то на помощь, меня ведут наверх, в палату, укрывают одеялом, дают таблетки… звонят маме…

-…миссис Маклемур, у вашей дочери пограничное расстройство личности… да, оно может быть связано с сотрясением… припомните, не было ли для девочки никаких потрясений в последнее время?

-…честно признаться, были… - слышу я голос мамы.

Ого. Она уже здесь. Так быстро.

-Ваш пациент, Ларсен, Ларсен Столлингворт, ди-джей… он сбил ее, когда Ники получила сотрясение… а она влюбилась в него… бедная, бедная моя девочка…

Обрывки фраз долетают до меня сквозь сон, потом я чувствую мамину руку на своем плече.

-просыпайся, Ники, милая, мы едем домой.

Сонную, меня ведут к машине такси, сажают, привозят, отводят наверх, в мою уютную комнатку, где я ложусь на кровать и засыпаю…

Я в ужасе просыпаюсь среди ночи. Мне приснился Ларсен. Что он рядом. Как он обнимал меня и целовал. Мне снился счастливый мир, мир, где мы вместе. Где мы любим друг друга. Я люблю Ларсена. И Ларсен любит меня. Но я просыпаюсь – и оказываюсь в другой реальности. Где нас нет. Где его нет. Вспоминаю его поведение в больнице и начинаю безудержно рыдать и биться в истерике, я утыкаюсь лицом в подушку и рыдаю, вцепившись в нее зубами, ударяя кулаками по спинке кровати, пока не приходит мама, и не приносит мне таблетки и мятный чай. Я послушно выпиваю все, мама гладит меня по голове, уходит, я гашу свет, ложусь, натягиваю одеяло до головы, но все равно до самого утра потихоньку поливаю подушку слезами и успокаиваюсь только тогда, когда на улице начинает дребезжать рассвет. Я проваливаюсь в дрему, но в моей голове все еще только одни мысли – о нем…

Двадцатое декабря

Я дома… мы с Ли вчера сбежали вниз, и видели Ларсена, но с ним что-то не то! Он будто не видел меня! Либо он совсем сошел с ума, либо решил больше со мной никогда не общаться… обе эти мысли невыносимы. Мама забрала меня домой. А врачи говорят, что у меня какое-то расстройство. Мне все равно. И я не могу больше находиться дома – все здесь напоминает мне о нем. О той ночи… той ночи, когда Ларс буквально признался, что любит меня. Нет… больно обо всем этом теперь вспоминать… скоро день рождения, а настроения никакого…

Двадцать первое декабря

Мама с Алексом ездили за покупками для дня рождения, они хотят устроить праздник… даже папа вернется к тому времени из Окленда, куда он ездил пока к родственникам в гости. Ну, мне все равно, если они хотят порадоваться, то пусть… я не буду портить им праздник. Но мне уже не хочется ничего. Хочется только облегчения…

Двадцать второе декабря

Суд послезавтра. Не могу, все мысли только и о нем, ведь я снова увижу Ларсена. Что с ним, что с ним? Я только и делаю, что задаюсь этим вопросом. Как он? И что с ним теперь будет?

Двадцать третье декабря

Не могу. Суд завтра. Мне страшно. Сегодня приходила Ли, но я не хотела с ней говорить. Я просто не могу больше видеть никого. Надеюсь, она не обиделась. И я вспоминаю ту Веру из клиники – кажется, я начинаю понимать ее. Я понимаю, каково потерять любимого человека. Смерть – это навсегда. Смерть – это не личный выбор, это неизбежность. А то, что сделал Ларсен – его решение, если он решил забыть меня. Для меня это даже страшнее.

Двадцать четвертое декабря

Пишу это, пока собираемся… скоро суд… очень боюсь, как и за результаты, так и за встречу с Ларсом…

-Ники, ты готова? – спрашивает мама, поднимаясь по лестнице.

Я бросаю взгляд на зеркало. Белая блузка, джинсы… все в порядке.

-да, мам, - я тяжело вздыхаю, закрываю тетрадь и откладываю в сторону. Поднимаюсь. Ох, этот день может изменить все.

-помни о том, что ты должна говорить только правду, - напоминает мама, пока мы едем в такси.

-да, - я киваю.

Мы приезжаем к зданию городского суда, вокруг уже толпится множество людей. Где-то неподалеку я даже замечаю маму Ларсена – я знаю ее по фотографиям из твиттера Ларса. Множество журналистов. Прознали уже.

А еще я вижу нескольких фанаток, - странно, как это. В нашем городе были фанатки Ларса, а я не знала, - и мое сердце сжимается. А ведь и я могла быть одной из них, переживающей за своего любимца, но без этой тяжелой боли в сердце… могла стоять, ожидая момента, когда я увижу, хоть на секунду, своего кумира…

-это вы, Ники Маклемур? – суется мне под нос один из журналистов с микрофоном. – что вы можете сказать?

-я… - я в растерянности.

Интервью? У меня. Мне становится неловко, аж голова начинает кружиться, но мама выручает меня.

-отстаньте, пожалуйста, от девочки, - говорит она, и мы проходим в здание суда, не обращая ни на кого внимания.

Краем глаза я вижу, как полицейские ведут Ларсена – он в своей привычной одежде, красной клетчатой рубашке и джинсах - в наручниках в зал, и меня передергивает. Мы с мамой занимаем места в зале. Ларса сажают в клетку рядом со столом прокурора. Господи… как преступника…

Мы встречаемся взглядами, и в его я вижу столько боли – целый океан! Мое сердце сжимается, но я вовремя отворачиваюсь в сторону. Хватит, Ники. Это ведь не твоя история…

Отвернувшись, я замечаю Мелани, сидящую где-то в зале…

-прошу всех встать, суд идет…

Во время всего процесса я нахожусь словно в полусне, и лишь, когда я слышу слова судьи, что приглашается пострадавшая, мисс Николь Маклемур, я, дрожа и бледнея, поднимаюсь и прохожу к трибуне. Взгляды всех в зале обращены на меня… Ларс смотрит на меня преданным и жалостливым, щенячьим взглядом.